Колдун

— Ильма надавала амулетов, хоть топись иди с такими камнями, но толк от них был, самому казалось, что колдовать отроду не умел. А гномы молодцы, они так в горы закопались от наших перепалок, что не знай я о городе, подумал бы — груда камней. Ладно, достучались, даже в баню сходили. У Хельма вон на заду до сих пор памятка от гномей каменки.

Майорин ухмыльнулся, он тоже был в гномьих банях, не обжечься там было великим подвигом.

— У них стражу химеры поели, не раз и не два.

— Какие?

— Волки. Волкособаки, гномы говорят: твари умные, злющие. Так что гномы страсть как злились на Цитадель.

— Что же маги сглупили? Могли таких соседей удобных иметь, вовек бы мы ни через Сопку, ни через Уралак не прошли бы. А там самый легкий путь, ладно еще зимой к Цитадели идти, но в остаток года по болотам на востоке шарахаться, только топиться с горя.

— Разругались. — Хихикнул Хорхе. — Прямо как мы с воеводой. Цитадель им оплату за заказ задержала, а потом набежавший прибыток платить отказалась. Гномы им какой-то дрянью всю партию оружия обработали, сожгли сталь, точишь, а она тупая. Ну, тут главное было вовремя масла в огонь подлить, я им задаток заплатил такой, какой Цитадель гонорар обещала, а потом предложил прислать гвардию заклинателей металла и беса лысого с чащоб вызвать, если захотят. А после очень страшно начал про химер рассказывать. Сам почти поверил.

— Тут и врать не надо, все равно большую мерзость придумать трудно. Но знаешь, Хорхе, все как-то легко… — Продолжил сомневаться колдун, пытливо глядя на зимнюю ровную дорогу. Ничего особо приметного в ней не было. Елочки да сугробы, на ветке сидела белочка, грызла орешек. Майорин пугнул ее чистой силой, белочка покорно пугнулась, но орешек не выронила.

— Нелегко. Я эту ссору загодя готовил, а ты "легко". Знаешь, как трудно оказалось "недовезти" оплату к сроку, да чтобы Цитадельцы ничего не поняли?

— А как?

— А вот!

— Ты же с Ереконом в ссоре был?

— Но не с Ильмой. — Фыркнул воин, — она как раз знала, что я в Уралак еду.

Удар вышел ловкий. Воин взял на саблю третью химеру — нечто похожее на мантихору, только крупнее — поднатужился и отмахнул ей голову. Голова прокатилась по снегу, обрызгав кровью штаны и сапоги, мужчина брезгливо выдернул меч, и обтер лезвие о тряпку, завалявшуюся в кармане. Сплюнул, слюна протопила красную ямку в снегу. Опять ему выбили зуб, опять жена будет причитать и уговаривать его вырастить новый на месте старого. Сабли со свистом вернулись в ножны на спине. Одна лыжа была сломана пополам — он ударил ей химеру по жесткому хребту.

— Что ж это такое… — Выругался воин и пошел дальше, благо до Уралака было недалеко. Он рассчитывал приехать в город около полудня, но добрался уже в сумерках, пошатываясь от усталости. Разбитая губа продолжала саднить. Ворот не было, даже намека на город не было, гномы окопались плотно и тщательно, но Хорхе шел здесь не в первый раз. У серого валуна в два человеческих роста с внушительной шапкой снега на верхушке, надо было остановится и продемонстрировать уважение и воздать хвальбу роду гномьему, а конкретно Дерниторову, проживающему в этой части Уралака. Хорхе встал на положенное место, вернее вгребся, снега к январю намело по пояс, потоптался устраиваясь поудобней и начал "возносить хвальбу", поминая поганых гномов, устроивших тут конспирацию, достойную самого позорного борделя… На третьем предложении гномам надоело, и плотные створки вместе с сугробом и воином провалились вниз, Хорхе чувствительно приземлился на каменный пол, поднялся потирая ушибленный бок.

— Ты, чароплет, выражения выбирай!

— У меня лыжу сломали! Я семь верст пешком шел по снегу. И вы тут с вашими сугробами, наверху отнюдь не лето, а Уралакский хребет не парковая дорожка.

— А ты не мальчик, и ножка у тебя болит, знаю я твои песни, Хорхе. Иди, давай к старейшине, он тебя с полудня ждет, уж частит, так что у тебя уши гореть должны. И горят поди, под шапкой-то не видать!

Воин стянул капюшон, а следом шапку.

— Не горят. Брошу у тебя вещи? Там мои парни подойдут, вы их пустите, на морозе не мучайте.

— Пустим. Лыжу на кой пер?

— Пригодится. — Полушубок полетел к вещам, сваленным гостем на полу, в тоннелях было прохладно, но мороз снаружи не проникал. Оставшись в шерстяной рубахе и дубленой безрукавке, Хорхе уверено направился к старейшине рода Дерниторов.

— Здравствуй старый хрыч, что опаздываешь? — спросил гном вместо приветствия.

— Химеры.

— Далеко?

— У подножия, совсем близко, Дернит.

— Из-за них пришел?

— И из-за них тоже, но поговорить о другом хотел. — Шкура на двери слабо колыхнулась, гном гортанно ругнулся.

— Заходи давай, что топчешься на пороге. — Молодой, еще безбородый гном нагруженный подносами задом ввинтился в зал и засеменил к сидящим, на низком столике выстроились тарелки и кувшины. Старейшина молча наблюдал за действиями гномьего отрока, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Тот закончил, коротко поклонился и поспешил ретироваться.

— Наливай, Хорхе, что на пустой желудок дела решать, да и в горле поди пересохло, раз на полуслове затыкаешься.