Колдун

Я пошел по тропинке, скоро открылось море, оно было в сплошном тумане. Поеживаясь от свежести, я разделся и вошел в мутную, ленивую воду — она была теплее воздуха. Я окунулся, поплыл. «Надо», — стучало в висках, — «надо»... Раздался плеск, и в нескольких метрах я увидел большую седую голову женщины; она отфыркивалась и уверенными плавными рывками двигалась ко мне.

— Полезно, — низким голосом сказала она. —Молодец, что понимаешь.

Приглядевшись, я узнал ее: неизменно рано утром и поздно вечером она с полотенцем под мышкой спускалась к самой воде и медленно начинала раздеваться, ни на кого не обращая внимания; по словам Риты, это была старая, закаленная «моржиха» — она купалась даже зимой.

— Здравствуйте, — оправившись от испуга, проговорил я. — Вода отличная.

— Да, отличная, — повторила она, проносясь мимо. — Понимаешь, молодец. Все остальное — пустяки...

Потом она появилась еще раз и снова неожиданно и, уже как старому знакомому, бросила:

— Полезно. И не слушай никого...

Когда я вернулся, меня встретил во дворе Юра, предполагавшийся принц Зигфрид, и странным голосом сообщил:

— Она опять стала засыпать.

И тут я увидел, что все в доме переменилось: все словно сместилось, насторожилось, во всем была Юрина интонация, с какой он сказал мне те слова: в движениях, в лицах — она была, кажется, в самом воздухе. Слова «она стала засыпать» произнес еще кто-то; на меня перестали обращать внимание; Антон Романович сразу стал главным в доме; умчалась на велосипеде Рита.

Оправившись от первой неловкости за свою ненужность, я подошел к Антону Романовичу и спросил, чем могу быть полезен.

— Не беспокойтесь, — сухо ответил он. — С матушкой бывает. Пусть это вас не касается. — И, увидев, что последнее меня задело, добавил, улыбнувшись: — Ничего особенного. Просто она иногда засыпает. Много хлопочет, устает и вот — слабость. Пройдет, организм крепкий, сильный. Простите, мне надо туда...

Он ушел, а я стал слоняться по двору, не зная, куда себя деть. Дети сразу посерьезнели, помрачнели, на вопросы мои отвечали неохотно, и к тому, что я уже знал, добавилось в результате моих расспросов лишь то, что врача не вызвали и не станут, что скоро придет Николай Петрович и вылечит бабушку.

Остатки тумана рассеивались по углам двора.

Уйдя в свою комнату, я, сам не зная зачем, принялся было за «Лебединое озеро», но ничего не получилось. Тогда я лег и попытался уснуть, но и из этого ничего не вышло. Лучше всего было бы, конечно, уйти — в лес, на берег, куда угодно, — но что-то меня удерживало. «Ясные дни, размеренная жизнь, могучий поток, основательность» и «она стала засыпать» — это не увязывалось, не хотело сосуществовать в моем воображении. Так я лежал, пытаясь больше разобраться в себе самом, чем в происходящем вокруг, когда раздался стук в дверь и словно вплыла Анна.

Я вскочил. Лицо ее было в розовых пятнах; она заговорила прерывисто, нервно, борясь с неловкостью:

— Извините за вторжение, но тут, Саша, вы, наверно, уже знаете, то есть у меня к вам просьба, короче, нужно выйти, пока, побродить, побыть где-нибудь, не в доме, минут пятнадцать-двадцать, потом я постараюсь вам объяснить... Извините, — выдохнула она под конец, — я потом расскажу...

— Да-да, — поспешно ответил я. — Я понимаю...

Я вышел во двор, затем перешел в сад, миновал его, перелез через забор... Под знакомой сосной опять сидела Рита.

— Ты не там? — Ни думать, ни говорить нормально я, кажется, уже не мог. — Так быстро сбегала?

— Куда сбегала?

— Ну, я не знаю, куда ты там бегала. Точнее, ездила на велосипеде. Наверно, к Николаю Петровичу?

— Наверно...

— Все его ждут... Удивительно... Панацея... Маг... И он поможет? Ведь — безумие полагаться на... на... — Я не находил, а вернее боялся нужного слова. — Он действительно в состоянии что-то сделать?

— Как всегда, — со спокойной уверенностью ответила она. — Он ведь мастер.

— Миф... Я присутствую при рождении мифа.

— И никакой не миф.

— Ну, а почему — всех вон, а? Почему?

— Я же говорила вам... Значит, так надо!

— Опять «надо»... Врача вызывать надо!

— Вы лучше знаете? — В ухмылке ее мелькнула снисходительность. — Наш лагерь отменяется.

— Совсем?

— Ну, не знаю. Туда опаздывать не полагается — сразу других принимают.

— Что ж... Продолжим наш театр. Если ничего не случится.

— Не случится...

От дома донесся сухой и резкий голос:

— Рита!.. Рита!..

— Я пойду, — сказала она. — А вы... успокойтесь.

Она осторожно сползла с корней, отряхнулась и, не взглянув больше на меня, удалилась.

Я постоял какое-то время, тщетно вспоминая, куда направлялся до встречи с Ритой, и вдруг мгновенно созрел план.