Колдун из Темногорска

Кто бы мог подумать, что так больно будет узнать про измену женщины, которую он никогда не любил и которую отверг несколько часов назад. Он отверг? Да это она его оттолкнула. Ей показалось мало одного секса, ей захотелось еще клятв в любви. Значит, просто секс с Романом возможен, а с ним, якобы столько лет любимым, – нет? Стеновский чувствовал, как лицо горит, будто кто-то надавал ему пощечин. Она решила отомстить. Ну что ж, ей это удалось. Он задыхается от боли и ревности.

Когда Стен поднялся наверх, дверь ему отворил Роман. Колдун был в одних джинсах, босиком. Лена хлопотала на кухне, и что-то напевала.

– Кстати, ты не знаешь, зачем Иваном Кириллович сплел Лене ожерелье с водной нитью? – спросил Роман шепотом и подмигнул Алексею.

– Как ты узнал?

– Догадайся, – осклабился в дерзкой улыбке Роман.

Да гадать-то тут особенно было нечего. Про Гамаюнова рассказать могла только Лена. Только для этого она и была нужна колдуну. Дуреха! Стен положил пакет с едой на тумбочку.

– В другой раз не пренебрегай нежностью дамы, – бросил ему в спину Роман.

Стеновский обернулся и изо всей силы ударил, метя наглецу в челюсть. Но тот со змеиной ловкостью ускользнул.

– Не надо так горячиться, – засмеялся колдун. – Помни, что я могу убить одним прикосновением.

Ага. Угрожать! Ну что ж, посмотрим, кто кого. Алексей вытащил из кармана зажигалку, схватил с тумбочки газету, запалил и сделал неожиданный выпад, метя полыхающим бумажным факелом колдуну в грудь. Тот опять увернулся. Но прихожая была столь мала, что оторвавшийся от газеты горящий клочок потоком воздуха прибило к руке Романа. У колдуна мгновенно подкосились ноги. Алексей схватил его за волосы свободной рукой и уже готов был ткнуть факелом поверженному врагу в лицо. Глаза Романа остекленели от ужаса, в расширившихся зрачках отражались два крошечных языка пламени.

«Я мог его убить!» – Стен опустил руку с горящей газетой.

В эту минуту дверь на кухню отворилась, на пороге возникла Ленка.

– Что здесь происходит? – возмутилась она. – Если вы из-за меня…

– Да плевал я на вас! – Алексей отпустил Романа и швырнул догорающую газету в раковину на кухне. – Только такими делами незачем заниматься при ребенке. Совсем сдурели. Отправили бы пацана погулять, если уж так приспичило трахнуться, – в эту минуту он почти уверил себя, что злится только из-за Юла.

Лена открыла рот, хотела что-то сказать, да так и замерла в растерянности. И вид у нее был вовсе не вызывающий и дерзкий, и даже не виноватый, а просто беспомощный.

– Я думала, что Юл спит, – выдавила она. Похоже, про мальчишку она попросту забыла.

– Мне все равно, – Алексей отвернулся.

Но Лена видела, что ему не все равно, и на лице у него ходят желваки. Он взял стакан, налил воды из-под крана, сделал глоток. Почему-то вспомнилось, как они сидели у нее в комнате и пили вино. Тогда он точно так же держал стакан – не за край, а у самого основания, будто собирался проделать с ним какой-нибудь фокус. А может быть, этих долгих лет и не существовало? А все было только вчера? Во всяком случае, она нисколечко не поумнела за эти годы. Лена почувствовала, что веки нестерпимо жжет от наворачивающихся слез.

– Вернусь вечером, – бросил Алексей, ставя стакан в мойку.

– Стен! – окликнула она, но услышала лишь стук закрываемой двери.

Ну вот, он опять ушел, не дослушав, влюбленный только в себя и в свои никому не нужные мечты.

– А парень-то ревнует, – ехидным тоном сообщил Роман. – Кстати, а стоит он того, чтобы его ждали столько лет?

– Стоит, – едва слышно отвечала Лена.

– Почему? Он такой особенный?

– Не знаю. И вообще, отвяжись от меня.

– Да ради Бога. Разве я кому-нибудь навязываюсь? Нет, я всего лишь сделал то, о чем ты попросила меня, детка.

– Что же теперь будет! – Лена опустилась на пол возле плиты и завыла. – Что же делать?! Я знала, что он меня не любит. Меня вообще нельзя любить! Уродина… Дура… Шлюха… Я его предала… – после каждой фразы она отчаянно стукала себя кулачком по лбу.

– Ну вот! Этого не хватало, теперь я должен ее утешать, – сокрушенно покачал головой Роман. И присел на корточки рядом с ней. – Детка, да ты красавица. Но при этом прежде всего надо себя любить. Повторяю, себя. Тогда и другие тебя полюбят, – он вздохнул и погладил ее по мокрой от слез щеке. – Повторяю – себя люби, самую лучшую, самую неповторимую.

Он поднялся, взял из мойки тот самый стакан, из которого прежде пил Алексей, повертел в руках. Потом с самым решительным видом наполнил его до краев, шепнул что-то неслышно и протянул Лене. Та послушно выпила воду до дна. И тут же успокоилась.

Когда Лена оделась и вышла в гостиную, то увидела, что Роман сидит за столом, а перед ним стоит белая тарелка кузнецовского фарфора – подарок Гамаюнова. В сервант колдун, разумеется, залез без спросу.

Тарелка была до краев наполнена прозрачной водой, а на дне лежали ключи.

– Иди-ка сюда! – поманил Лену колдун, не отрывая глаз от тарелки. – Взгляни.

Ленка подалась вперед, и зеркало воды исчезло – перед ней был какой-то двор-закуток и железная дверь.