Колдун (СИ)

- Не буду. Как не буду больше той собой - до замка Фарта. Но нас меняет не только боль и горе, Майорин. Нас так же меняют и хорошие вещи. Я немного меняюсь каждую ночь, проведенную с тобой, меняюсь каждое утро, когда просыпаюсь и вижу, как ты спишь. Я меняюсь каждый раз, когда ты вскакиваешь и начинаешь торопливо собираться, делать свои важные дела, без которых тебя невозможно представить. Все это меняет меня, заставляет радоваться и злится, терпеть и наслаждаться. То же будет и с драконом, то же было и с Фартом. Каждый шаг и каждый вздох отдаляют нас от тех, кем мы были месяц, год, пять лет назад. Ты живешь дольше и уже не так ясно замечаешь эти изменения. Но я чувствую их и физически, и мне проще их принять. Да, есть вероятность краха моих планов, но когда ее не было?

- Сколько вам лет, сударыня? Двести? - засмеялся колдун.

- Двести двадцать!

- Смотри, не говори подобных речей дракону, а то он решит, что его обманывают и хотят заманить на жаркое, где он главное блюдо.

- Я столько не съем.

- Хвост на жаркое, остальное заморозишь и будешь есть постепенно.

- До весны не съем. - Айрин обняла колдуна и уткнулась носом в черную макушку. - Говорят, что драконье мясо жесткое и воняет рыбой!

- Тебе действительно это интересно?

Айрин задумчиво улыбнулась. Он заглянул в серые глаза, потеплевшие и подтаявшие, сунул ладони под безрукавку, коснулся теплой кожи под плотной тканью рубашки.

Она уедет. Сам он всегда уезжал.

Она уедет, и может так будет даже лучше.

В одном менестрель был прав. Ему даже в голову не пришло, что можно поехать с ней. Но предотвратить безумие он уже не мог, без того ждали слишком долго...

Он зашел позвать её на обед, Айрин не нравилось есть за государевым столом и она всячески избегала "сборищ", как она выражалась. Он шел по коридору, и думал, что до обеда еще есть время, что она будет капризничать и уговаривать его не идти ни на какое "сборище"... И может он на него и не пойдет... Может они поедят вдвоем и позже. И январское солнце лежало на дубовом паркете коридора, врываясь из высоких окон вместе со свежестью зимней стужи. Он распахнул дверь улыбаясь, как идиот и с этой улыбкой застыл. В камине горел воздух, синие языки неестественно изгибались, пол и кровать были усыпаны осколками стекла, мелкими и круглыми, будто снежная крупа. А Айрин сидела вжавшись в угол и заморожено раскачивалась из стороны в сторону. В глазах отражался синий огонь.

- Айрин! - он подбежал к ней, потряс за плечи. - Айрин!

Колдун звал ее, отвесил звонкую пощечину, потом еще одну. На бледной коже выступили красные пятна. Она вздохнула, дернулась.