Колдунья

Джейн, я пишу это письмо из Стерлинга. У меня плохие чернила, так что прости за неразборчивый почерк. Еще прости, что пишу тебе в дурном расположении духа. Я поужинал жалкими крохами, а постель сырая то ли от холода, то ли от предыдущего постояльца. Кроме того, я надеялся, что к этому времени уже продвинусь гораздо дальше на север, но жестокая непогода путает мне мои планы.

Мы придерживались троп в низинах. Два дня назад потеряли лошадь, а вместе с ней целые часы и даже дни нашего путешествия. Это очень скверно.

Позволь мне вернуться немного назад — ты, жена моя, должна знать все подробности.

Я покинул Эдинбург только в пятницу, а кажется, что прошло много месяцев. Весьма обязан некоему джентльмену (думаю, не стоит раскрывать его имя), который ссудил мне некоторое количество денег и одолжил крепкого коба.[2] Мне очень неприятно скрывать от тебя правду, но, если я напишу больше, это может поставить его в опасное положение; скажу лишь, что он могуществен, уважаем и сопричастен нашему делу. При встрече я заметил белую розу, приколотую на его камзоле, а это, как известно, значит, что он якобит. Мы выпили за здоровье и скорое возвращение короля Якова — потому что он вернется. Нас мало, Джейн, но мы сильны.

Я размышлял о том, чтобы направиться в Инверлохи, это на северо-западном побережье Шотландии. Там есть крепость и поселение. Кроме того, оттуда всего лишь несколько часов пути до опустошенной долины реки Кое. Мой новый знакомый уверил меня, что тамошний начальник гарнизона, полковник Хилл, доброжелателен и благоразумен и, без сомнения, приютит меня, — но я боюсь, что снег воспрепятствует этому. Я путешествую с двумя проводниками, они рассказывают о гигантских снежных заносах на вересковых пустошах, что простираются между здешними местами и крепостью. Мои помощники — довольно угрюмые обыватели. Пока я пишу тебе, они шляются по городским притонам и пьют. Я не доверяю им. Было желание настоять, чтобы мы отправились через пустошь, не важно, что она заметена снегом, ведь мы и так уже проделали немалый путь под этим снегопадом. Но, я не хочу рисковать еще одной лошадью. Да и как я смогу послужить Господу, если погибну в снегах Раннох-Мура?

Так что завтра наш путь будет лежать на запад. Инверлохи придется подождать.

Мы направимся в Инверэри. Это городок на берегах Лох-Файна, принадлежащий клану Кэмпбеллов. Я слышал, что на побережье климат мягче. Кроме того, ходит молва, что Кэмпбеллы могущественны и состоятельны, и я надеюсь на более уютную постель, чем здешняя. Там мы сможем дать отдых и сытную пищу и лошадям, и людям, пока ждем оттепели. Судя по всему, это место подходит для отдыха. Но я должен быть осторожен: Кэмпбеллы служат Вильгельму верой и правдой. Они не могут сочувственно отнестись к моему делу. Скорее всего, расценят его как предательство или нечто похуже. А значит, я должен скрывать то, что у меня на сердце.

Погода никудышная. Я часто кашляю и волнуюсь о том, как бы у меня вновь не появились ознобления.[3] Помнишь, как я страдал от них в первую зиму, когда мы поженились? Мне бы очень не хотелось, чтобы они вернулись.

Я остро ощущаю сейчас, как далеко нахожусь от тебя. И от Ирландии. И от моих единомышленников. Я отправляю в Лондон просьбы поддержать меня словом или деньгами, но от друзей не приходит ответа. Возможно, непогода помешала тем письмам добраться в срок до адресатов. Возможно, она замедлит и эти письма, предназначенные для тебя.

Прости. Я сегодня сентиментален, не могу сдерживать чувства. Меня тревожит голод, я вожделею не только хорошей пищи и тепла, но и искорки надежды в эти безнадежные времена. Я тоскую по тебе, любовь моя. Думаю о том, как ты читаешь эти строки у огня в Глазго, и мне хочется быть с тобой. Но я должен служить Господу.

Дорогая Джейн, береги себя.

Я постараюсь сделать то же и напишу тебе из Инверэри. Это путешествие может быть очень трудным, так что не жди скорых вестей. Но имей терпение среди прочих твоих добродетелей, и письмо обязательно придет.

В Господней любви, как всегда,

Чарльз