Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России

Вот из желтого дома придет на колонку, через левое плечо так глянеть на хату… а потом задом встанет ко мне, прочитаеть, а потом нямножко отойдеть на другую дорогу и опять читаеть. После этого читания примерно через полчаса — помираю, валяюсь! Глаза не видють, сердце — ту, ту, ту… Кого я, как она начитывает? И рука вот такая вот становится (опухает. — О. X.).

Соб.: А что читает?

А я откуда знаю? Я не знаю.

Соб.: А вы слышите?

Нет!

Соб.: А почему вы думаете, что она читает?

Ну, она стоит, не идеть! Она задом становится, сперва глянеть через левое плечо, а потом задом ко мне становится, стоит — значит, она читает что-то. Примерно минуты три-четыре. А потом отправляется вперед. Потом опять глядить… А я ей кукиш вот так вот: «Чур, змея! Уходи от меня, это место не твоя, — записывайте, — что подготовила на меня, возьми на себя». Вот это говорю.

В А. нет своей церкви, Нина Игнатьевна приглашала священника из другого села освятить дом:

Дак они все равно, по этим крестам! Ох, таскають! Я тут замазала…

По ее мнению, колдуньи, обратившись птицами, выщипывают снаружи то место стены, на котором внутри находится изображение креста, наклеенное во время освящения дома. По ее словам, батюшка, уезжая, сказал, чтобы она не сдавалась и ни в коем случае не вступала в организацию. При этом, по ее мнению, в организации не состоят и другие старожилы, даже слывущие знахарками.

Соб.: А вот Прасковья?

Прасковья — она не колдунья, она лечить.

Соб.: А Мария Михайловна?

Эта лечить, хорошая. Нет, нет. Она ничего не знает, она костоправ и отчитывает по иконочке. Бабушка умерла, она моя тетка, и ей иконочку дала. И вот она токо… Троерушница. Три руки у этой иконы. И она лечить.

И самая главная деревенская колдунья прошлых лет, ныне покойная Новичиха,

не колдунья была, она лечила людей, она против колдунов была.

Измучившись во враждебном окружении (Я одна здесь мучусь, все обижают тут мене), Нина Игнатьевна хочет продать дом (Вы мне покупателя на дом найдите. Крыша новая, токо покрыли) и переехать в город к сыну — когда гостит у него,

все нормально, ничего у меня не болит, ничего. К дому подхожу — не могу, валяюсь прямо.

Интерпретации

Две истории, отчасти схожие, демонстрируют не только разную топографию внутренних миров героинь (для построения которых используются локальные версии «символического конструктора»), но и то, как по-разному может проходить в них граница между реальным и воображаемым.

Мир Ефросиньи Никитьевны населен еретиками-колдунами, но распознать их среди обычных людей трудно, что и делает ее чрезмерно подозрительной. Вместе с тем она достаточно открыта, словоохотлива и, видимо, легкомысленна — в чем сама же видит одну из причин своих бед.