Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России

Однако по-настоящему верить в колдовство Надежда Ипатовна стала только после обращения к колдуну за помощью.

Ну, токо верила всё, ну, как-то вот это вот… ну, вроде бы что это помогает, там обряд как-то, не то чтобы я вот так… Ну, что там… ну, верила, что вот от сглаза может помочь вот там… испуг… А что вот человека так вот можно приделать… вот, например, человека к человеку приделать или там вот сделать порчу на человека… как-то вот… Пока меня это не коснулось — вот это не воспринимала, что… может, это из области фантастики, что ли, это, или просто это байки деревенские. А когда вот с Ларисой столкнулась в первый раз тогда, с первым мальчиком-то, мне пришлось ее из болота этого вытаскивать, вот счас во второй раз приходится <…> Вот в эти темные силы, так сказать, я теперь верю. Прямо так не хочется так говорить, но верю. Потому что… Всё же это… Оно не сразу помогает, конечно, не сразу помогает. Потом у нее-то у самой (у Ларисы. — О. X.) спрашиваю: «Чувствуешь, что у тебя что-то изменилось, в тебе-то?» Она говорит: «Да». Что вот эта вот зависимость-то вот эта как-то проходит. И он (колдун. — О. X.) защиту нам на дом делал. Он уже старый был, видимо, надолго-то не действовало… в течение полугода, но у нас было легко в доме как-то вот <…> Нам даже как-то вот легче вроде бы жить как-то вроде было, таких нюансов вот всяких каких-то не было вроде бы таких… А то что-нибудь да сваливалось. То одно, то другое вроде бы…

В терминах колдовского дискурса Надежда Ипатовна интерпретирует не только свои семейные проблемы, но и отношения с соседями, и деревенские происшествия. Однажды вечером, угощая нас пирогом с яблоками, Надежда Ипатовна завела разговор о своей готовке: