Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России

Подчеркну, что знахарь постулирует в жизни клиента конфликт не внутренний (как, например, психотерапевт), а внешний. Клиенту навязывается роль жертвы — фигуры цельной, страдающей от действия чужой злой воли. Роль жертвы пассивна, она не предполагает ни ответственности, ни чувства вины, ни серьезной душевной работы (нельзя не заметить здесь отличия от «божественной» объяснительной модели, где несчастье не превращает человека в невинную жертву, но, напротив, взывает к его совести, учит видеть причины происшедшего в собственных проступках). Соответственно строятся и методы символического лечения: знахарь выступает как защитник, внешняя сила, способная преодолеть злую волю врага и устранить ее последствия; недаром основной термин лечения — снять (порчу, сглаз, приворот и т. п.).

Знахарь предлагает клиенту мифологическую модель для объяснения его неблагополучия (болезни, несчастья, невезения), сводит хаос фактов, симптомов и ощущений к умопостигаемой, простой схеме. Даже если клиенту уже были известны ключевые понятия колдовской объяснительной модели, роль знахаря остается важной — он убеждает клиента в том, что эта модель — не теоретическая абстракция, а единственный способ найти причину неблагополучия и, следовательно, устранить ее. Знахарь учит клиента выражать свой социальный, эмоциональный и телесный опыт в терминах колдовского дискурса, учит его говорить на этом символическом языке. В результате подобной диагностики и соответствующего лечения, независимо от его исхода, человек часто становится носителем этого языка и впоследствии распространяет соответствующие идеи в своем окружении.

Я ведь, как сказать, раньше вообще по колдунам не ходила, пока меня жизнь не заставила <…> И с той-то поры, когда сходила, я поверила в это, что действительно могут человека испортить[110].

Говоря о важной роли диагностов в трансляции колдовских представлений, вместе с тем подчеркну, что для сельских жителей такими диагностами становятся прежде всего старшие родственники и близкие знакомые. Магические специалисты занимают доминирующую позицию в определении причин и лечении порчи лишь в современной городской культуре. Это результат, с одной стороны, редукции колдовского дискурса, уменьшения числа его носителей среди населения городов (и в целом уменьшения роли семьи и семейных традиций в жизни современных горожан) и, с другой — коммерциализации института «символической медицины».

Сглаз и порча

«Божественная» объяснительная модель едина, тогда как «колдовская» модель предлагает две относительно самостоятельные когнитивные парадигмы — колдовская порча и сглаз (ср. фрагмент заговора: Также бы рабу Божью (имярек) никто не мог бы ни испортить, ни изурочить [СМ 1995: 357–358]). Под колдовством, или порчей, в рамках этой модели понимается сознательное причинение вреда магическими средствами, под сглазом — невольное (считается, что человек может даже не знать о том, что обладает дурным глазом). В Верхокамье полагают, что для занятий колдовством необходимо учиться по черной книге (отсюда и наименования колдуна: чернокнижник, знаткой), в то время как умение глазить — врожденное[111]. Рассмотрим подробнее эти концепты.

Акцент на грамотности колдунов, как кажется, специфичен для Верхокамья и, возможно, других районов проживания старообрядцев[112]. Еще не так давно многие умели читать по-старинному, были специальные люди, обучавшие детей церковнославянской грамоте, во многих домах до сих пор хранятся образчики рукописной и старопечатной книги, а в устной традиции бытуют пересказы сюжетов из святоотеческой и житийной литературы. Высокая сакрализация письменного слова, обострившаяся в условиях угасания книжной культуры, нашла отражение в рассказах о черной книге, по которой учатся колдуны. Мотив передачи знания без специального обучения встречается в Верхокамье не так часто, люди полагают, что колдовству обязательно надо учиться по книге, например:

А как становятся такими знающими? Или рождаются, что ли, они?

Нет, не рождаются. Такими не рождаются. Учатся[113].

Соб.: А это надо как-то учиться или так, само передается?

Это черная книга, говорят тоже, кака-то есть. По книге. А как это — уж я не знаю[114].