Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России

Соб.: Что такое урок?

Кто-нибудь на тебя посмотрит, полюбуется и сурочит.

Соб.: И что будет?

Все может быть, всяко, по-своему может быть[123].

Сглаз — когда смотрят завидящие люди или говорят то, что может сбыться[124].

От колдовства урок отличается тем, что наколдуют на предмет — а урочат взглядом. Еще отличают по признакам (по общему контексту ситуации), а также по знахарской диагностике и лечению:

Если я наговорю от уроков, поможет — дак урок, нет — знать, колдовство[125].

В отличие от колдовского знания, способность к сглазу бывает врожденной или приобретенной в младенчестве, например, если ребенка, отнятого от груди, мать снова начнет кормить своим молоком: А другая пожалеет — плачет ребенок; возьмет, даст, когда вже яна отлучила, и подала — и всё! — етого человека вже бойся. Ён несчастливый, его матка скалечила [Новиков, Тримакас 2001:328] (этот мотив очень популярен, см. [Мазалова 2001:120, Ивлева 2004:137,140])[126]. Теоретически сглазить может любой человек, не в добрый час похваливший или на что-либо посмотревший, однако есть визуальные признаки такой способности — необычный цвет глаз (у восточных славян — черный, у народов Южной Европы и Азии — наоборот, голубой [Herzfeld 1981:570]; в обоих случаях цвет глаз означает этнически чужого).

Соб.: А колдуны и те, кто сглазить могут, — это одни и те же люди?

Ну, нет, сглазить-то могут, говорят, у кого черные глаза, они могут даже сглазить. Просто сказать, что: «Вот какой хорошенький, — например, — ребенок у тебя» или еще чё-нибудь, — это, говорят, сглаз. А которые вредители — это колдуны, это совсем другое. Даже на человека не подумаешь, а он может человека испортить[127].

Понятие сглаз и ему подобные — метафора скрытой, но подозреваемой зависти[128], латентной агрессии, связанной с «чужестью», какой бы она ни была (о зависти в связи с представлениями о колдовстве подробнее говорится в третьей главе, о страхе «чужого», хорошо заметном в этих представлениях, — в пятой главе). Однако в отличие от колдовского знания, почти всегда принимаемого добровольно, в способности к сглазу человек невиновен (если он не нарушает сознательно правил коммуникации, о которых будет сказано в следующей главе). Как выразилась одна информантка, колдун — сердитый, а тот, кто может сглазить, — нет[129]. Возможно, поэтому такие люди присутствуют в текстах быличек и заговоров лишь описательно, но отсутствуют как отдельный класс вредоносных агентов в номинации, за исключением редких диалектных терминов, например, на Урале: глазунья[130], призорник, урочник [СРГСУД 1996:105,458,543], прикосливый [СРНГ1997:259], урошливый [СГСРПО 1973:655; СРГСУ 1987: 133]. Два последних термина обозначают и тех, кто может сглазить, и тех, кто особенно восприимчив к сглазу; эта омонимия характерна и для Верхокамья. Замечу, что людей, которым приписывается способность глазить/урочить, в этом регионе никогда не называют ни знаткими, ни портунами, ни еще каким-либо термином, обозначающим колдуна.

Способность к сглазу имморальна, не считается грехом (Ён не хочет, ён такой человек! <…> Это природа, ето от родителей все так получается! [Новиков, Тримакас 2001:328]), не карается социальными установлениями (хотя способов профилактики и устранения сглаза в традиционной культуре предостаточно) и даже не препятствует хорошим отношениям: