Колдуны войны и Светозарная Русь

Мир воздействует на нас далеко не рыночными средствами. Санкции и эмбарго — это политическое волевое давление. Мировой обвал цен на нефть — это силовая спецоперация, направленная на разрушение рыночных отношений. А наши экономические маги, обитающие в Высшей школе экономики, всё ещё колдуют и ворожат, нашёптывая заговоры времён Гайдара и Чубайса. Так может быть, отказаться от волхвований двадцатилетней давности, испробовать другие экономические технологии? Может быть, обратиться к иной экономической модели? К той, например, о которой совсем недавно на заседании Госсовета в присутствии президента России говорил губернатор Белгородской области Евгений Степанович Савченко.

Его доклад произвел фурор. За докладом стояла рабочая группа, куда были привлечены экономисты академического толка. Прозвучали концепции видного экономиста — Сергея Юрьевича Глазьева, советника президента России.

Савченко говорил, что возможны иная банковская политика, иная технология кредитования, иные способы инвестирования. Необходимы другие приоритетные локомотивные проекты, которые повлекут за собой всю экономику, обеспечивая 7-8-процентный годовой рост. Он изложил теорию солидарного государства, солидарного общества, в котором все интересы сведены воедино, в котором общее дело становится стимулом, объединяющим народ для совершения экономического прорыва. Эта концепция примиряет интересы государства и человека. Человек становится обладателем собственного дома, собственной земли, укореняется в родные места, и его оттуда не сдуют тлетворные «ветры перемен».

У нас в России есть области, пускай еще очень редкие, пускай еще не видные всему обществу, где такой прорыв, такое чудо достигнуты. Это и Белгородская область, где совершено реальное аграрное чудо. Калужская губерния, где в кратчайшие сроки достигнут огромный индустриальный рост, область превращена в мощный промышленный район.

Побывайте на Белгородчине. Вы увидите поля, похожие на шелковые платки, сияющие то золотым подсолнечником, то зеленой кукурузой. Вы увидите среди этих полей теплицы, похожие на хрустальные дворцы, где собираются два, а то и три урожая в год. Увидите животноводческие комплексы, работающие по технологиям, напоминающим технологии изготовления современных самолетов.

Такие благие примеры есть. За ними стоят не просто академические умы, не просто теоретики, но и практики. Давайте прислушаемся к тем гулам, к тем рокотам, которые раздаются вокруг нас. Гудят и рокочут заводы, требующие обновления и развития. Гудят и рокочут космодромы. Гудят и рокочут гарнизоны. Гудит и рокочет само государство российское, требующее для себя развития, требующее, чтобы его защищали, требующее, чтобы ему служили беззаветно и преданно. Модернизация — это не паточное слово на устах, это не сладостный блеф или миф. Модернизация — это осмысленный теоретически общенациональный порыв, переносящий нас на следующий уровень цивилизации. Это порыв, который ведет нас к нашей неизбежной русской победе.

Тьма вокруг России сгущается. Иногда она проступает чернильными пятнами и внутри нашей Родины. Исторического времени у нас не осталось. Поэтому — развитие и еще раз развитие. И еще раз — неизбежная русская Победа. Иного не дано.

Городу и государству [18]

Я слышал Путина весной в этом же Георгиевском зале, когда он произносил свою манифестальную крымскую речь. Тогда он был восторженный, пылкий, очень взволнованный. Он был на подъёме. Он понимал, что совершилось огромное деяние. Может быть, тогда, один-единственный из всего зала, он понимал, чего будет стоить присоединение Крыма.

Теперь это был другой Путин. Очень сдержанный, сосредоточенный. Чувствовалось его беспокойство. И хотя он говорил в своей обычной манере, суховатой, слегка отшлифованной, чувствовалось, что там, внутри этой манеры, билась тревога.

Это была посткрымская зимняя речь Путина. Он сделал несколько очень важных лично для меня замечаний. Он сказал, что присоединение Крыма — это не присоединение территорий или виноградников, или даже великого, изумительного Севастополя. Это присоединение к России сакрального центра, таинственного Херсонеса, священной силы, которая оплодотворила государство российское светом православия.

Он хотел сказать русским людям, что сегодняшние траты, огорчения и издержки — это издержки, связанные со священной русской миссией, со священной русской историей. Это была апелляция к глубинным кодам русского человека. Потому что русский человек готов жертвовать только за священное, только за возвышенное, только за небесное.

Затем он сказал, что давление, экспансия Запада на всю Россию связаны не с Крымом. Не будь Крыма, давление всё равно бы неминуемо последовало в той или другой форме. С Запада в сторону России постоянно неслись враждебные вихри, иногда уничтожительные. Этими вихрями была и фашистская агрессия, когда немец хотел забросить весь русский народ за Урал.