Колдуны

Том пытается обнять дочку и защитить ее от вида хрюкающей твари у кухонной двери и от той, что копошится на кухне, но не может дотянуться до малышки. Онемевшие ноги успевают сделать лишь один шаг, прежде чем их парализует.

Том смотрит вниз и видит, что пола почти нет. В щелях между оголенными балками ползают высохшие кошки.

Без глаз Грейси все равно не может увидеть своего папу. И мама ей ничем не поможет. Фиона появляется в своем лучшем платье и на самых высоких каблуках, она никогда не выглядела красивее. С порога посылает воздушный поцелуй дочке и говорит:

– Когда я вернусь, мы спустимся вместе. Это как пижамная вечеринка. В пещере. И мы больше не выйдем. Это так интересно. У тебя будут новые мамы и папы, и у одного из них длинный хвост.

Задняя дверь со щелчком открывается.

Свинья на четвереньках вбегает в дом, наполняя воздух запахом пропитанной мочой соломы и жирного свежего помета.

Кряхтя и визжа, визитеры обступают Тома. Ему остается лишь дрожать перед пустыми глазницами дочки. Грейси смеется.

Выцветшие зубы рвут его плоть. Два пальца ломаются в горячей пасти свиньи, как хлебные палочки.

И тут к Тому возвращается способность кричать.

* * *

Ритмичный стук. Снаружи. По ту сторону закрытых глаз и отрешенного разума. Тук-тук-тук. Звук медленно выводит его из жуткого сна.

Том выныривает из тягучего видения. Последнее воспоминание об аде, который он пережил, – это мокрые кости на кухне, превращенной в бойню. Но хватка сновидения, к счастью, слабеет. Всепоглощающая тоска кошмара и острое ощущение боли отступают, когда он вздрагивает в полудреме.

Его веки разлепляются, на лице следы порожденной ужасом соли. Том смутно осознает, что находится в спальне.

Голый по пояс, грязный и истощенный, он один полулежит на кровати. Мокрые простыни клеймами отпечатались на его лице.

В замешательстве Том вспоминает, как зашел в спальню и напился ромом. А потом… Потом завернул череп, кошку и бутылку в газеты, сложил в пакеты и бросил в багажник своей машины. Затем поднялся наверх. Позвонил Фионе. Дважды. Ответа не было, и ему никто не перезванивал.

Должно быть, после он отключился.

Сейчас снаружи раздается скрежет острых когтей по кирпичу – что-то карабкается по стене. Мимо окна проносится тень, направляясь на крышу. Нога случайно ударяется в окно, и раздается звон кости о стекло.

Внизу отчаянно дергают ручку двери черного хода.

Том глядит в потолок. Над ним раздается топот по крыше, словно какое-то животное бегает взад и вперед, пытаясь проникнуть внутрь. Черепица срывается и соскальзывает вниз, и только отдаленный грохот во внутреннем дворике полностью погружает Тома в его мысли.

«Сколько сейчас времени?»

Вопль свиньи. Снаружи чудовище визжит от ярости. Старая ручка кухонной двери дребезжит, бьет вниз, скрипит вверх. Вверх и вниз, вверх и вниз.

Кожа сжимает череп Тома резиновой шапочкой. Том перекатывается по кровати на половину жены, чтобы оказаться подальше от окна. Сбивает с тумбочки пустую бутылку рома, та катится, падает, ударяется об пол.

Тварь на крыше прочищает нос, затем издает сухой кашель, который вскоре перерастает в визг – совершенно человеческий по тону, как кажется Тому.

Он встает с кровати, но его ведет, качает из стороны в сторону, пока плечо не упирается в стену. Том все еще пьян и помнит, как прикончил половину бутылки. Яростно моргая, чтобы избавиться от невнятицы вязкого кошмара, он подходит к открытой двери и выходит на лестничную площадку. Прислушивается, покачиваясь. Хватает с верстака молоток.

Бам! По двери внизу. Тяжелое тело бьется о препятствие. Дверь держится. Свинья разочарованно ноет. Острые когти перебегают с одной стороны крыши на другую.

Том крутит головой, следя за шумом. И вскоре, ухмыльнувшись, спускается по лестнице.

Он готов, как воин, собирающийся вступить в битву. Из страха вырастает отчаянная храбрость. Внутренний жар кипятком бурлит в его венах. Брошенный и одинокий, но безумно хохочущий, он стоит босиком среди дырявых полов холла, поворачивается, его руки раскинуты в стороны, в кулаке зажат молоток.

– Давайте, ублюдки!

Наверное, свинья у задней двери услышала его вызов. Ее буйство нарастает, а нытье перерастает в демонический рык.

Том, пошатываясь, идет на кухню. Подумывает о том, чтобы отпереть дверь. Ему просто необходимо врезать молотком по башке наглой свиньи. Медеи. Он хочет разорвать ее на части. И все же останавливается, поскольку остатки самосохранения призывают к осторожности. Их чары разрушены, они не могут попасть внутрь, так зачем приглашать их в дом?

– Вы не можете войти!

Он спиной отступает в холл, чтобы уберечь слух от какофонии воплей свиньи, пока не попадает ногой в нейлоновое сиденье игрушечной коляски Грейси.

Пластиковые колеса со скрипом катятся по половицам. Том тяжело падает, молоток отлетает в сторону, голова ударяется об пол, а затем отскакивает. Сознание мутится.

Схватившись за затылок, Том стонет и ждет, пока пройдет головокружение. И только когда к нему возвращается ясность, понимает, что ночь погрузилась в тишину. Ни за дверью, ни на крыше не слышно криков или царапанья когтей.