Колье без права передачи

Казимир Лаврентьевич не отдавал пистолет, кряхтел от усилий, стараясь удержать спасительное оружие в руке, понимая, что, как только выпустит его, тут же умрет. Из-за волнения и паники он напрочь забыл, что еще существует спасительная кнопка и стоит нажать ее, как через несколько минут здесь появится милиция. Впрочем, ему не хватило бы сил бороться даже пять минут. Казимир Лаврентьевич уже пожилой человек, обремененный болезнями и усталостью, сила не та, а тут еще боль от удара… Он яростно, отчаянно сопротивлялся, и ему даже удалось выстрелить, только пуля пролетела мимо убийцы, а в следующий миг пистолет очутился в руке противника. Казимир Лаврентьевич замер, тяжело дыша и глядя на крохотное черное пятно дула. Он не хотел умирать, не хотел боли… Он не предвидел, что противник окажется хитрее, более ловким. И не верил, что возможна его смерть.

– Ты пожалеешь… Я тебе не сказал… а это очень важно… – снова заговорил Казимир Лаврентьевич, пытаясь выиграть время, чтобы дотянуться до кнопки, о которой наконец вспомнил.

Раздался выстрел. По-другому и быть не могло. Конец наступил так быстро, так нелепо, что Казимир Лаврентьевич не успел опомниться. Он только чувствовал адскую боль, подаренную рукой Алголя.

Они услышали размеренные шаги, какой-то щелчок…

– Это он выключил настольную лампу, – пояснил Генрих.

Затем звук шагов удалился, заскрипела дверь, захлопнулась. Пленка еще шипела несколько минут, записывая мертвую тишину в мастерской, где остался лежать мертвый ювелир. В кабинете некоторое время царило тягостное молчание.

– Как глупо… – вырвалось у Вадика, после чего он извинился перед Генрихом: – Я не хотел… извините…

– Не стоит извиняться. Мой отец действительно погиб по глупости. Он знал, что к нему придет убийца, ждал его, а никому не сказал ни слова, даже мне.

– Да уж… – заерзал на стуле Щукин. – У нас был шанс взять убийцу, но ваш отец не предоставил его нам. Жаль. Генрих, вы узнали голос? Ведь этот человек хорошо знаком вашему отцу, значит, вы его тоже должны знать. Более того, я не могу отделаться от мысли, что Казимир Лаврентьевич дружил с убийцей. Кто бы это мог быть?

– Не знаю. Последние годы отец дистанцировался от друзей, у нас никто не бывал, он никуда не ездил, только на отдых с мамой.

– Вы оставите нам запись?

– Конечно. Я заинтересован, чтобы нашли убийцу.

– Спасибо, вы можете идти, – сказал Щукин, перематывая кассету на начало. – А мы еще и еще раз послушаем.

После ухода Генриха Щукин разрешил комментировать во время прослушивания. Но пока пленка крутилась, все молчали, напряженно ловя звуки, слова, стараясь запомнить их. А когда запись закончилась, он выключил диктофон и спросил своих помощников:

– И что скажете?

– Мне интересно, – первым вступил в диалог Гена, – зачем Казимиру был нужен адрес Ксении Николаевны? Что он хотел?

– Руку и сердце ей предложить, – хихикнул Вадик.

– Кончай паясничать! – прикрикнул на него Гена.

– Но именно в этом причина того, – не обратил внимания на их пикировку Щукин, – почему он не стал сообщать никому, что убийца обязательно придет к нему. Он решил выяснить, где живет Ксения Николаевна… А действительно, зачем?

– Значит, Казимир Лаврентьевич догадался, как этот тип убил Еву и за что, – сказал Слава. – Поэтому после убийства директрисы вычислил, что убийца придет к нему.

– Да, выходит так, – согласился Щукин.

– У меня еще есть вопросы, – сказал Гена. – Казимир сказал, что убийца испытает разочарование… Что он имел в виду? А это: «Если б ты знал, какую глупость совершил, но узнаешь со временем»? Что он имел в виду? Почему убийца должен разочароваться и раскаяться? И перед выстрелом он говорил: «Я тебе не сказал, а это очень важно». Получается, убийца готовился в него выстрелить, Казимир видел это и вдруг попытался о чем-то предупредить его?