Колье с лукавой змейкой

Старуха, оторвав правую руку от массивного подлокотника, подняла её.

– Что, бабуля? – спросила девушка. – Гулять? А может быть, сначала покушаем? Нет?

Она, извиняясь, повернулась к Нырку.

– Простите, пожалуйста. Бабушка говорит, что хочет гулять. Не хотите погулять вместе с нами? А потом мы вернёмся пить чай.

– Правильно, – отставил чашку Нырок, – давайте погуляем.

– Вы не стесняетесь?

– Чего?

– Что с вами по улице будет ездить старушка?

– Нет. Меня самого иногда принимают за старушку.

– Вас? – засмеялась девушка.

И Нырок засмеялся в ответ.

Глава 10

На улице легкомысленный ветерок вносил разнообразие в скучные дневные часы: он щекотал задремавшие в полуденном отдыхе деревья и раздувал по небу пенку молочных облаков. Нырок и девушка шли по асфальтовой дорожке за инвалидной коляской, на которой сидела бабуля. Девушка везла коляску за одну ручку, вызвавшийся помогать Нырок – за другую

– Давайте знакомиться, – предложил Нырок. – Вас как зовут?

– Варя.

– Жаль, что не Феопистия, – не очень этично заметил Нырок.

– Почему?

– Мне нравится имя Феопистия. А как зовут бабулю?

Старуха снова подняла правую руку.

– Она вас услышала! – воскликнула Варя.

– Да? И что сказала?

– Что её зовут Татьяна Филипповна.

– Татьяна Филипповна?

Копируя бабку, Нырок задрал правую руку.

– А меня Бонифатий Спиридонович. Можно просто Бонифатий. Слышите, бабуля? Меня зовут, – вскинул Нырок пятерню, – Бонифатий!

Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Я понял. Вы – Татьяна Филипповна! А я… Так надо махать? Бонифатий!

Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Я понял. Вы – Татьяна Филипповна…

– Бабушка просит покатать её быстрей, – смутилась Варя. – Ничего, если мы… пробежимся? Бабушка любит кататься с ветерком.

– С ветерком? – удивился Нырок. – Ну, что ж. Тогда, – задрал он клешню, – погнали!

Нырок толкнул коляску, и вместе с Варей они побежали за ней, постукивая колёсами на выбоинах.

Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Бабушка просит быстрее, – извиняющимся тоном сказала Варя.

– Ещё быстрее?

Нырок, а за ним и Варя прибавили ходу. Девушке, как понял Нырок, такая беготня была привычна.

Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Я понял, – сказал Нырок, поражаясь престарелой гонщице, – ещё быстрее.

– Да, – подтвердила Варя.

С трудом вписываясь в повороты, они носились по дорожкам вокруг домов, а сидящая в коляске Татьяна Филипповна шамкала губами и отсутствующе глядела по сторонам, словно сидела у себя в квартире. Нырок, у которого способность к быстрому и длительному бегу входила в круг профессиональных обязанностей, и то начал уставать.

Варя на ходу взглянула на бабушку.

– Бабуля, ну что?

Татьяна Филипповна никак не отреагировала. По крайней мере, Нырок, которому порядком поднадоела эта беготня с бабулей на коляске, ничего такого не заметил. Но Варя сказала:

– Кажется, хватит. Хватит, бабуля? Хватит.

– Слава богу, – выдохнул Нырок.

Тяжело дыша, они перешли на шаг.

– Как вы понимаете, что она говорит?

– Вы бы тоже научились. Не тяжело вам, Бонифатий?

– Что вы, я бы ещё с часик побегал.

– Тогда идёмте пить чай.

– С радостью бы, – остановился Нырок, – но мне пора.

– Как? Я ведь даже не угостила вас.

– Ничего, в другой раз. Приятно было поноситься.

Варя виновато посмотрела на Нырка.

– Извините, что так. Спасибо вам большое.

– Да не за что. Обращайтесь, если будет нужно.

Нырок задрал правую руку.

– Татьяна Филипповна! Ауф видэрзэен! Пока!

Татьяна Филипповна не отреагировала.

Глава 11

Скрывшись от старухи с внучкой за углом и обернувшись на всякий случай – не видят ли они его – Нырок извлёк из кармана пиджака золотое колье с драгоценными камнями. Жёлтый металл, из которого были изготовлены искусной работы звенья, приятно грел руку, пять камней в центральном радиусе: малиновый, два зелёных и два голубых – наверное, сапфиры, изумруды, и что там бывает ещё – светились тёплым матовым светом. Вернув колье в карман, Нырок, чрезвычайно довольный, отправился искать выход из кирпично-панельных дебрей. Не помня точного маршрута, Нырок, тем не менее, помнил направление, откуда пришёл, и, ориентируясь, как птица, по внутреннему чутью, бодро зашагал по дворовым площадкам.

Постепенно шаг его замедлился, а на лице отразились муки сомнений: в душе Нырка зародилось и крепло ощущение, что, украв фамильную реликвию у простодушной Вари и её бабушки, он сделал что-то недостойное и его, Нырка, оскорбляющее, как если бы он заплатил за обед в ресторане, хотя можно было, не платя, исчезнуть. Нырок не хотел сомнений и не любил мук и, чтобы прогнать их, принялся насвистывать, а потом и подпрыгивать при ходьбе, демонстрируя крайнюю беззаботность и прекрасное настроение. Но свистеть почему-то не хотелось, а прыгать тем более. Сев на лавочку, Нырок снова вытащил колье.

Покрутив его в руках, он обратил внимание на оригинальную застёжку. Мастер выполнил её в виде змейки, у которой были приподняты уголки губ, так что казалось, будто змейка улыбается. И улыбается она ему.