Колен Лантье

Когда Колен подходил к деревне, у него мучительно сжалось сердце. Осевшие или продырявленные соломенные крыши, поломанные ограды, разрытые дворы свидетельствовали о вопиющей нищете и запустении. Остов церковной колокольни ощетинился в деревянных лесах, как гигантский скелет, почерневший от дождя. По всему видно было, что строители давно забросили свою работу.

Чёрный одичавший боров, низко опустив рыло, пробежал через загон и исчез в кустарниках. Едва успел он скрыться, как на обочине дороги появился старик в дырявой рубахе и ветхих полотняных штанах. Босой, лохматый, с всклокоченной бородой и сверкающими глазами, он походил на безумного, пляшущего в хороводе смерти, каких изображают художники на кладбищенских стенах.

– Ты не видел, куда побежала чёрная свинья? – спросил он Колена.

– Она умчалась, как затравленная, туда, в самую чащу, – ответил мальчик, указывая на колючие заросли.

Старик печально пожал плечами.

– Земля, небо, ад – всё против нас. А ты куда, сынок? На дорогах опасно. Наши женщины и дети прячутся в лесах.

– Я иду в Сен-Ле-де-Серан к моему дяде Луи Лантье.

– Я знаю Луи. Хоть он и с достатком, но человек порядочный. А сам-то ты издалека? Тебе не встречались по пути вооружённые люди?

– Я из Парижа.

– Из Парижа, боже правый! У нас говорят, что парижане прогнали дофина и образовали коммуну. Это великое, славное дело. Ходят слухи, что и Этьен Марсель перешёл на сторону народа и хочет освободить всё королевство. Если так, мы пойдём за ним и сожжём все замки, от которых все наши беды. Погляди, малыш! Земли заброшены. Нивы зарастают сорняком. Всюду рыщут англичане. Наваррцы и немецкие наёмники короля грабят, жгут, убивают. А после того, как вся эта свора всласть наглумится над нами, появляются и наши сеньоры, все эти де Сир, де Крамуази, де Клермон, и, приставив нож к горлу, требуют: «Отдай хлеб! Отдай свиней! Отдай коров!» А нам уже больше нечего отдавать.

От волнения он с трудом переводил дух. Подняв худые, костлявые руки, несчастный грозил небесам, словно видел на горизонте четвёрку коней из Апокалипсиса[38], несущих за собой разорение, голод, ужас и смерть. О присутствии Колена он забыл. Выпрямившись во весь рост, крепко упираясь ногами в землю, он от имени бедняков предавал анафеме сильных мира сего:

– Берегитесь, выродки! Жак Простак возьмётся за косу и топор. В наших лесах ещё достаточно дубовых стволов, чтобы разрушить таранами ваши подъёмные мосты и крепостные стены. В наших очагах ещё достаточно углей, чтобы зажечь фитили и спалить ваши сторожевые башни.

В его словах звучала такая безудержная ненависть, что Колен задрожал. Только теперь он по-настоящему понял всё то, о чём ему рассказывал Одри. В тёмных лачугах, в лесных убежищах бурлила невиданная ярость, взращённая на горьких семенах страдания и несправедливости.

– А в твоей деревне у мужчин есть луки и стрелы? – спросил мальчик. – Мой друг Одри в Рибекурском округе поднял народ и даёт отпор английским стрелкам и королевским стражникам.

Тусклый взгляд старика скользнул по лицу мальчика. Он, казалось, не понял вопроса.

– Мужчины? Какие мужчины? – переспросил он.

– Да из твоей деревни. Пересчитали они свои стрелы и подтянули тетиву на луках?

Ясная улыбка внезапно осветила морщинистое лицо старика.

– Луки и стрелы запрятаны в лесной чаще. Сейчас это единственное наше богатство, и мы оберегаем его так, как прежде берегли ячмень и рожь. Послушай… – Он понизил голос, как бы опасаясь посторонних ушей. – Все мужчины из деревни уже три дня как там (он указал пальцем на лес). В воскресенье, после вечерни, вооружённые слуги сеньора из замка Крамуази налетели на нас и увели последних трёх коров. Тогда наши устроили засаду в лесу на дороге из Сен-Ле. Они сразили стрелами трёх стражников и среди суматохи отобрали угнанный скот. С тех пор наши люди скрываются в чаще. Сеньор до того разгневался, что поклялся повесить всех мужчин и заживо сжечь вместе с домами стариков, женщин и детей. Вот какое у нас несчастье! А кюре нас всех проклял.

И он визгливым голосом стал передразнивать деревенского священника: «Горе вам, нечестивцы! Небеса разверзнутся, и молнии испепелят вас. Вечно гореть вам в адском пламени!» А затем добавил обычным тоном, что священник покинул их и нашёл приют в замке Крамуази.

– Ну, а ты сам, дедушка, разве не боишься мести сеньора? – спросил Колен. – Ведь если ты останешься здесь, тебя ждёт смерть.

– Я уже стар. Смерть придёт, когда пробьёт мой час. Кому-нибудь ведь нужно оставаться в Преси. Я слежу, чтобы в церкви не погас огонь, и подливаю масло в лампаду. Когда эти головорезы появятся снова, я ударю в набат и предупрежу всех наших в лесу. Ну, а потом пойду без страха на меч, который меня проткнёт.

– Мне нравится твоя речь, дедушка! Не могу ли я чем-нибудь помочь тебе?

– Иди своим путём, мальчик, и, куда бы ты ни пришёл, заставляй умолкнуть трусов и барских прихвостней. Все наши беды не от бога, а от сеньоров. А когда услышишь набат, ступай за людьми, которые никогда не дрогнут. Пришло время Жаков! Пришло время Жаков!