Колесница Гелиоса

Триера «Афродита» со спущенными из-за наступившего безветрия парусами медленно уходила в открытое море. Истончились и растаяли за кормой бессонные огоньки Афин с их ремесленными мастерскими, пекарнями, кузнями. Напрасно Эвбулид с надеждой поглядывал на марсовую площадку наверху мачты. Наблюдавший за морем матрос был нем, как разукрашенная резьбой деревянная голова Афродиты на акростолии.[55]

Несколько раз из каюты выходил триерарх — тот самый, с которым Эвбулид познакомился утром в лавке цирюльников-метеков.

Задержавший отплытие триеры из-за последнего, третьего званого ужина, он сразу узнал Эвбулида, внимательно выслушал и, пьяно покачиваясь, всего за одну амфору вина согласился ему помочь.

Эвбулид тут же купил в портовой таверне большую амфору, и триерарх, не мешкая, дал команду к отплытию.

Келевст с флейтистом честно отрабатывали обещанную Эвбулидом награду — по десять драхм каждому в случае поимки беглецов.

Флейта свистела пронзительно и быстро.

Бич келевста, почти не задерживаясь в воздухе, гулял по спинам прикованных к лавкам гребцов.

— Эх, ветра нет! — шумно зевнул триерарх. — На парусах мы давно бы уже догнали «Деметру»!

— Если только сколоты укрылись на «Деметре»! — заметил Эвбулид.

— Другого судна, насколько мне известно, не выходило из гавани с самого обеда!

— Но даже если это так, мы давно могли разминуться с «Деметрой»!

— Мы идем прямо за ней! — успокаивающе положил руку на плечо Эвбулида триерарх.

— Ты говоришь так, словно в море существует колея!

— Эх, Эвбулид! — засмеялся триерарх. — Если бы ты хоть раз водил корабли в Сирию, то знал, что по морю туда только один путь — такой же ровный и ясный, как тропинка на агору для какого-нибудь крестьянина!

— А если «Деметра» держит путь не в Сирию, а в Египет?! — продолжал сомневаться Эвбулид.

— В Египет с египетским стеклом и папирусом? — усмехнулся триерарх. — Идем лучше ко мне отпробуем вина из твоей амфоры!

— Пить вино? — вскричал Эвбулид. — Сейчас? Когда решается моя судьба?!

— Ну смотри… Лично я в такую погоду предпочитаю общаться с Дионисом или Морфеем. А еще лучше — с обоими вместе!

Шумно зевая, триерарх направился к себе в каюту.

С темного, задернутого неподвижными тучами, неба, посыпал дождь, сначала робко, а потом — все сильнее, сильнее. Удары бича стали звонкими.

Гребцы, выбившись из сил, не обращали больше внимания ни на келевста, ни на звуки флейты, ни на дождь. Они затянули бесконечную и унылую, как вся эта ночь, тягостную, как их жизнь песню:

Раз, два, три… Греби-греби…

Три, четыре… По морю… по морю…

Пять, шесть, семь… Греби-греби…

Восемь, девять… По морю… по морю…

И снова, так как многие не знали счета после десяти:

Раз, два, три… Греби-греби…

Три, четыре… По морю… по морю…

Прошел час. Миновал второй. Протянулся третий.

Дождь устал и затих. Сквозь тучи заблестела тонкая полоска новорожденного месяца. Слабее стал плеск за бортом при каждом погружении весел в воду.

Наконец, выдохлась и ночь. Тучи на востоке зарозовели, словно там бушевал пожар.

Только теперь Эвбулид почувствовал, как он устал и продрог. Он вспомнил о приглашении триерарха и решил, что теперь самое время согреться кружкой вина. Обвел потерянными глазами палубу с храпящими гребцами — некоторые из них уснули прямо в той позе, в которой их застало разрешение келевста сушить весла. Другие спали, прислонившись плечами друг к другу. Келевст с флейтистом, вяло переругиваясь, играли под капитанским помостом в орлянку.

— Голова! — сообщал келевст, показывая на монету, упавшую головой Меркурия кверху и равнодушно зажимая в кулак медный римский асс.

— Корабль! — зевая, склонялся над новой монетой флейтист.

— Какой же это корабль? Голова!

— Корабль! Вот его нос, вот гребцы, весла…

— Стерто все — ничего не понять… В скольких уже городах побывал этот асс? Ну ладно, бросай дальше!

— Опять корабль!

— А это уже мое — голова…

Понаблюдав безо всякого интереса за игрой, Эвбулид вздохнул и шагнул к каюте триерарха. И в то же мгновение застыл, услышав крик марсового:

— Корабль!

Роняя монеты, келевст с флейтистом вскочили и уставились на море. Разрезая звонким голосом тонкую утреннюю тишь, марсовый подтвердил то, во что уже отчаялся верить Эвбулид:

— Вижу корабль!

— Корабль?! — Сердце Эвбулида зашлось от радости. Он подбежал к мачте, поднял сияющее лицо и заторопил матроса: — Ну, говори же, где он, где? Даю тебе пять драхм! Только скажи: это «Деметра», да, «Деметра»?!

Марсового, однако, почему-то не обрадовала щедрая награда. Не отвечая, он принялся выгибать шею, вглядываясь в морскую даль.

Мачту быстро обступили сбежавшиеся на крик матросы.

— Эй ты! — не выдержал келевст. — Слышишь, о чем спрашивает тебя господин?

Матрос, перегнувшись через перила площадки, снова не ответил. Он продолжал изучать горизонт. Лицо его беспрестанно меняло выражение.

— Ну, трезубец Посейдона тебе в глотку! — загремел голос подошедшего триерарха. — Говори: быстро уходит от нас «Деметра»?