Колесница времени

Позитивный треп все глох, глох, глох. Но в бар «Менделеев» по-прежнему продолжали приходить. И Геннадий Савин заглядывал тоже — словно на службу в свой отдел департамента. Раньше он никогда не замечал, чтобы тут, в таком фешенебельном баре, кто-то напивался бы до свинячьего визга.

А теперь все чаще попадались пьяные. Очень хорошо одетые господа, с внушительным IQ, прописанном чуть ли не на лбу, — и пили, пили, пили.

Бармен, повторить…

Бармен, повторить…

Повторить, повторить, еще, еще…

Нет, сам Геннадий Савин не пил. Может, пропускал один коктейль. Просто слушал, набирался опыта. Из бара «Менделеев» он выходил трезвый, садился в свое служебное авто и ехал сотню метров до отеля «Мэриотт — Аврора».

Туда к пяти вечера порой приезжала его жена Женя пить свой вечерний чай со знаменитыми десертами «Мэриотта». Ее привозил шофер Фархад. Ну, тот самый, который…

Этот эпизод Геннадию Савину как-то совсем не хотелось вспоминать. Жену вызывали в полицию, в местный ОВД, из-за того, что шофера Фархада убили. И случилось это совсем недалеко от их дома, когда он по обыкновению спешил на своем велосипеде на московскую электричку.

Жена держалась в полиции молодцом. И про допрос все-все рассказала ему, своему мужу. Или почти все.

Геннадию хотелось думать, что жена с ним во всем откровенна до конца. Это ведь так важно — искренность близкого человека. Он устал от всеобщей фальши, что словно паутина затягивала окружающую его действительность все больше и больше. Эти уклончивые ответы, эти рассеянные улыбки, когда люди тут же отводят глаза и делают вид, мол, — что вы, что вы, все путем.

Да все совершенно нормально.

История с шофером Фархадом как раз вписывалась в эту картину уклончивости и фальши. Но Геннадию не хотелось об этом думать.

Он гнал от себя некоторые мысли. Например, те, что витали порой вокруг стойки бара «Менделеев», когда он внезапно ловил на себе чей-то долгий оценивающий взгляд.

Взгляд вскользь из-под длинных ресниц…

Шофер Фархад был тоже красивый парень…

Интересно, ценила ли его восточную породистую красоту жена?

Но об этом он Женю не спрашивал. Просто заезжал за ней в отель «Мэриотт», и они ехали домой.

Они купили квартиру возле метро «Кунцевская» в новом жилом комплексе, и там сейчас шел грандиозный ремонт. Так что жили пока у Жени в Прибрежном — в особняке ее отца и тетки, ставшей мачехой.

Ничего, к весне ремонт закончится, и они переедут в свой дом. И сразу станет легче.

Так думал Геннадий. Без помощи родни жены разве сумел бы он купить такую квартиру на Кунцевской? Нет, конечно. Так что приходилось терпеть. И порой наступать на горло собственной песне.

Да, давить в себе то, что так и рвалось наружу.

В баре «Менделеев» грезили о свободе и поощряли свободные нравы. Но Геннадий не мог себе позволить этого. Вот этого самого — полной вожделенной свободы.

И не жена в том виновата, нет, нет, она как раз понимала его и жалела. Да, Женя жалела его. И он ценил это в ней, как великую драгоценность, как подарок судьбы.

Он вспоминал один случай из их жизни. Когда он метался в жару, схлопотав сильнейшее воспаление легких. И жена, нежная и верная, не отходила от него ни на шаг. Обнимала его в их супружеской постели, обнимала, чтобы унять его жар, чтобы помочь ему выкарабкаться. Он постоянно чувствовал ее возле себя — ее голову у себя на плече. Она поила его теплым чаем и давала лекарства. А потом ложилась рядом снова, обнимала и тихонько начинала рассказывать какую-то бесконечную сказку. Он не помнил, не вникал, сжираемый температурой, лишь крепче прижимался к жене, веря, что это исцелит его и не даст умереть.

Словно мать, которую он плохо помнил, так как остался рано сиротой, так вот… словно мать, жена Женя ухаживала за ним тогда. И то были лучшие, сладчайшие их супружеские объятия.

Другими вечерами, уже после болезни, когда жизнь наладилась, когда время миновало, все у них с женой проходило по-иному.

Они возвращались вечером в дом в Прибрежном. Уходили в свою спальню, беседовали о повседневных делах. Жена ложилась в постель, отодвигалась к краю, включала свет и долго читала. Он лежал на своей половине кровати и притворялся спящим.

Утром он порой смотрел на книги, что читала жена на ночь — в основном бульварные любовные романы в ярких обложках.

Глава 10 Борода

К происшедшему с ней Кора отнеслась тупо философски.

Ее и подружку Маришку-карлицу патруль Прибрежного ОВД прямо из местной поликлиники доставил домой — в съемную однокомнатную квартиру на улице Космонавтов. Проводили полицейские до двери.

Кора с трудом опустилась на колченогий стул в тесной прихожей, сняла туфли, потом через голову стянула разорванное, залитое зеленкой платье. Осмотрела пальто — тогда перед нападением в машине она его не надевала. На пальто зеленка не попала, но пальто — все в грязи, это оттого, что Кора упала, когда на нее налетели парни из Лиги, и не удержала его в руках.

Пальто нападавшие топтали ногами.