Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Сэр Генри становится воплощением Времени-Сатурна и вместе с тем – некой символической фигурой, вобравшей в себя сам дух елизаветинской эпохи. Эпохи, чьи вкусы во многом были пусть не сформированы, но оформлены им. Чаемый елизаветинским двором миф о рыцарстве в ходе «срежиссированных» Генри Ли турниров облекся плотью и кровью: соединившись с возрожденными рыцарскими ристалищами, он породил свою литературу – от «репортажных», в чем-то напоминающих ритмизованные светские хроники, поэм Джорджа Пила до шедевров английской ренессансной литературы – «Аркадии» Филипа Сидни и «Королевы фей» Эдмунда Спенсера; вызвал к жизни свои живописные формы – миниатюру, изображавшую портретируемого в полный рост; активизировал язык аллегорий, который стал активно использоваться при дворе, в том числе и для ведения политической полемики и борьбы за власть, как в случае фаворита королевы, графа Эссекса, и главы Тайной канцелярии Ее Величества – Роберта Сесила. При этом, будучи истинным аристократом, сэр Генри Ли стал не столько творцом, сколько «центром кристаллизации», вокруг которого обретали форму некоторые художественные идеи, «витавшие в воздухе». Самому сэру Генри принадлежит всего лишь с полдюжины стихотворений, несколько турнирных речей и, возможно, некоторые «программы» действ, сопровождавших турниры, но его роль в качестве одного из создателей «культурного поля» елизаветинской эпохи весьма велика.

Конструирование личности и набор «поведенческих масок» в елизаветинской Англии

В мемуарах сэра Джеймса Мелвилла, приехавшего в 1564 г. с посольством от Марии Стюарт Шотландской (ил. 45) ко двору Елизаветы I Английской (ил. 43) для переговоров о возможном браке вдовствующей Марии с кем-то из английских лордов, после чего, со временем, она унаследует английский престол, приведен следующий эпизод.

Желая продемонстрировать свою искреннюю приязнь к шотландской кузине, Елизавета, в знак доверия к ее послу, показала сэру Мелвиллу свою коллекцию миниатюр. Она провела Мелвилла через анфиладу дворцовых покоев Уайтхолла в свою опочивальню и «открыла секретер, где лежало множество миниатюр, завернутых в бумагу, на которой почерком самой королевы написаны были имена всех, кто изображен на портретах.

Первым она достала портрет, на обертке которого было написано: «Лик моего лорда». «Держа в руке свечу, я придвинулся ближе, чтобы рассмотреть, чей портрет назван таким образом. Королева явно испытывала колебания, показывать ли мне его; однако явленное мной настойчивое желание взяло вверх и я обнаружил, что это – портрет графа Лестера.

Я выразил готовность отвезти эту миниатюру домой, моей госпоже; однако королева отклонила эти притязания, ссылаясь на то, что она располагает лишь одним-единственным портретом графа. Тут я заметил Ее Величеству, что у нее рядом – сам оригинал, ибо видел, как Лестер на другом конце комнаты беседует с Госсекретарем Сесилом.[390] Следом королева достала портрет моей госпожи и поцеловала его, а я осмелился поцеловать руку ей, чтобы засвидетельствовать мою великую любовь к той, что послала меня сюда. После этого королева показала прекрасный рубин, размером не меньше теннисного мячика. Я заметил, что в знак своей приязни она могла бы послать моей госпоже этот рубин или портрет графа Лестера. Ответ Ее величества был следующим: если моя королева будет следовать ее советам, то со временем к ней перейдет все, чем сейчас владеет она сама; после паузы она объявила о решении послать моей госпоже, в знак своего расположения, прекрасный бриллиант».[391]

Николас Хилльярд. Роберт Дадли, граф Лестер. 1576. Национальная портретная галерея, Лондон.

Обратим внимание: всю эту сцену Елизавета выстраивает подчеркнуто доверительно – она проводит посла в самое сердце дворца, в свою опочивальню, демонстративно колеблется, показывать ли гостю миниатюру, тем самым давая ему понять, насколько она ей дорога (по своей ценности миниатюра приравнена к рубину размером с теннисный мячик, но в этой сцене она выступает как сокровище большее, чем драгоценный камень – как некое интимное сокровище Елизаветы). По сути, пригласив посла осмотреть ее коллекцию миниатюр, королева приглашает сэра Мелвилла к своеобразному исповедальному откровению с ее стороны.

Неизвестный англо-нидерландский художник. Уильям, Сесил, барон Бёрли. 1560-е гг. Национальная портретная галерея, Лондон

Откровение это тем более необычно, что в качестве самого интимного сокровища Елизавета демонстрирует Мелвиллу портрет графа Лестера… переговоры о браке которого с Марией Стюарт – цель приезда сэра Мелвилла в Англию.

Но важно, что при этой подчеркнуто доверительной сцене присутствуют посторонние – Госсекретарь Уильям Сесил и… сам граф Лестер.