Колесо крутится. Кто-то должен поберечься

В конце коридора девушка свернула в более темный проход, который вел к подвалу для хранения угля и дровяному складу. Элен освещала все темные углы и заглядывала за каждый пыльный мешок.

– Кого выискиваешь? – поинтересовалась миссис Оутс. – Небось какого-нибудь красавчика?

Улыбка сошла с лица кухарки, когда Элен остановилась перед запертой дверью.

– Это единственное место, куда нельзя входить ни тебе, ни всем остальным, – строго сказала миссис Оутс. – Если маньяк захочет спрятаться там, я лишь пожелаю ему удачи.

– Почему? – спросила Элен. – Что за этой дверью?

– Винный погреб, ключ у профессора. Внутрь ты не попадешь.

Только сейчас Элен, которая в силу обстоятельств воздерживалась от алкоголя, поняла, что на ее памяти к столу еще ни разу не подавали спиртных напитков.

– Здесь все трезвенники, что ли? – удивилась она.

– Профессору ничего не мешает пропустить бокальчик, – ответила миссис Оутс. – Потому он и держит ключ. А Оутсу и молодому джентльмену, чтобы выпить, приходится идти в «Быка». Мистер Райс как-то раз спрашивал, нет ли у меня бутылки.

– На такой-то тяжелой работе могли бы разрешить вам пиво, – посочувствовала Элен.

– Мне немного дают на пиво, – призналась кухарка. – Мисс Уоррен вбила себе в голову, что в доме не должно быть спиртного. Зато с ней никаких хлопот, как и с профессором: знай себе копаются в книжках. Она не злая, просто не надо к ней лезть с предложениями. В этом вся она.

Именно такой мисс Уоррен и представлялась Элен: у нее на все был неизменный ответ – «нет».

Миссис Оутс напоследок в сердцах пнула дверь винного погреба.

– Я дала себе обещание, – важно сказала она. – Если мне в руки когда-нибудь попадет ключ от погреба, в нем станет на одну бутылку меньше.

– Наверно, ее выпьют феи? – усмехнулась Элен. – Вернемся к очагу, расскажу вам жуткую историю.

Когда они пришли на кухню, миссис Оутс хохотнула.

– Расскажешь историю, да? А я тебе кое-что покажу. Только посмотри!

Она открыла один кухонный шкафчик: там стояла шеренга пустых бутылок.

– Мистер Райс называет их мертвецами. То и дело из «Быка» джин и стаут таскает.

– Он хороший человек, – сказала Элен. – Что-то в нем такое есть. Жаль, что он гуляка.

– Не так страшен черт, как его малюют, – ответила миссис Оутс. – Из Оксфорда его выгнали за то, что он спутался с какой-то девчонкой. Но мне он однажды шепнул, что вообще-то за ним таких грешков не водится. Девушки его не шибко занимают.

– А как же миссис Ньютон?

– Да ерунда это. Просто она к нему пристает, а он не сопротивляется. Вот и все.

Элен засмеялась, глядя на пылающий очаг. В этот самый миг в стенах ее крепости появлялись новые трещины, а она и не подозревала: знай себе гладила кота, который мурлыкал от удовольствия. Вечерние события казались делами давно минувших дней.

– Я обещала рассказать вам историю, – вспомнила она. – Хотите верьте, хотите нет, а я сегодня вечером видела этого душегуба.

Пожалуй, Элен сама не верила в свои выдумки, но ей очень хотелось произвести впечатление на миссис Оутс, поэтому она приукрасила рассказ. Там и приукрашивать-то было почти нечего: ну, прятался кто-то за деревом, подумаешь – мало ли зачем он это делал?

Скептически настроена была не только Элен. В другом доме на склоне холма смотрелась в запотевшее зеркальце темноглазая девушка. На ее лице, порозовевшем от влажного горного воздуха, читалось строптивое нетерпение.

Девушка была из тех, кто привык брать от жизни все. Напевая себе под нос, она надела алый вязаный берет на коротко стриженные черные волосы, припудрила щеки и зачем-то намазала помадой и без того красные влажные губы.

Она посмотрела на низкий оштукатуренный потолок, потрескавшиеся стены и старые муслиновые шторы, и ей еще больше захотелось выйти. Она устала от одиночества и отвратительного спертого духа заточения. Днями напролет она сидела дома, но теперь все, с нее хватит. Нет никаких дурацких маньяков! Ох, скорее бы оказаться в «Быке», выпить стаканчик сидра, поболтать с каким-нибудь парнем или парнями, послушать радио!..

Она застегнула красное кожаное пальто, надела резиновые сапоги и тайком спустилась по лестнице. На улице ее сердце сразу забилось чаще, но не от страха, а от предвкушения. Девушка привычно спустилась по узкой скользкой тропинке, ведущей в долину, – так лондонец шагает по Пиккадилли. Одиночество ей было знакомо, а страх неведом, поэтому она решительно поспешила вниз по каменистому склону.

Вот уже и еловая роща рядом с «Вершиной», а значит, до «Быка» осталась всего миля. Цивилизация была совсем близко: из дома доносилась музыка Джека Хилтона.

Как у большинства уэльских девушек, у нее был хороший музыкальный слух и голос. Она подхватила мелодию и запела, путая слова, но пылко, словно то был религиозный гимн:

Любовь – самое сладкое чувство.
Не заменит ее даже пение птиц.