Колесо Перепёлкина

А еще Васе нравилось, что вдоль аллеи были выставлены на садовых скамейках картины художников. На продажу. На картинах чего только не было! Корабли в бурном море (и в спокойном тоже), кувшины и вазы с яркими букетами, городские и деревенские пейзажи, синие озера с водопадами, кошки и собаки разных пород и полнотелые тетеньки (в таком виде, будто у них не хватило денег на одежду). Ну и еще много всего… Кроме картин здесь продавались изделия из камня и стекла, красно-зеленые корзинки, узорчатые шкатулки из бересты, янтарные бусы и серьги и множество рамок всяких размеров.

Художники и мастера стояли рядом со скамейками, переступали с ноги на ногу и бывало, что украдкой доставали из карманов плоские бутылочки, делали глоток-другой. Сам понимаете — постой-ка весь день на холоде…

Надо сказать, покупателей было немало. То и дело разные дяди и тети уносили под мышкой то упакованные в желтую бумагу живописные полотна, то всяческие вазочки и стеклянные статуэтки… Лишь одному художнику совершенно не везло. Может быть, потому, что он был стеснительный и стоял поодаль от других, в самом конце торгового ряда. А может, потому, что был он очень невысокий, хотя и широкоплечий, (говорят, к низкорослым людям удача приходит гораздо реже, чем к высоким). И, несмотря на то, что лицо у художника было симпатичное — с густой желтой бородой вокруг щек и подбородка и с ярко-голубыми глазами, — прохожие не задерживались у его картины (кстати, единственной).

Прохожие — они личности с ясным пониманием. Они знали, что береза должна быть похожа на березу, корабль на корабль, кошка на кошку, а красавица на красавицу. А здесь, на полотне метровой ширины, вечернее солнце высвечивало черт те знает что. Какие-то клочки синей краски, белые и разноцветные треугольники и кубики, зеленые извилины… Люди лишь на миг задерживали на картине взгляд, пожимали плечами и шли дальше. Художник смотрел им вслед равнодушно и независимо. Однако, на душе у него было пакостно. Он уже думал, не достать ли еще раз из внутреннего кармана стеклянную фляжку, чтобы хоть как-то утешиться. И вдруг услышал голосок:

— Знаете, в чем дело? Кажется, у вас тут чего-то не хватает…

Перед картиной стоял мальчик в вязаной шапке с помпоном и новенькой красной курточке. Курточка была мальчику велика, лямки школьного рюкзачка комкали ее пухлые плечи. Из широкого ворота торчала голая тонкая шея. Одна джинсовая штанина была заправлена в синий резиновый сапожок, а другая висела поверх голенища. Мальчик наклонил набок голову и смотрел на художника серо-желтыми внимательными глазами.

Художник не обиделся и не рассердился. Он помнил, как сам был мальчиком, и к ребячьему народу относился с пониманием. Большим пальцем художник почесал в бороде, спросил с интересом:

— И чего же у меня, по-твоему, не хватает?

— Знаете, почему никто не видит ваш город?..

— А ты видишь?!

— Конечно! А все люди спешат, им некогда вглядеться… Вы нарисуйте снизу в углу, вот здесь, что-нибудь яркое. Ну вот, например, кленовый лист. Человек сперва зацепится за него глазами, а потом начнет скользить взглядом вверх, наискосок. Вон туда, где флюгер на башне. И тогда город сам станет выстраиваться в глазах…

Художник встал рядом с мальчиком. С минуту они оба молча разглядывали пестрое полотно. Художник снова покопался большим пальцем в бороде. Потом тихо сказал:

— Спасибо, братец… Ты уникальный ребенок…

Он вытащил из-за картины и стал открывать плоский фанерный чемодан, который называется этюдник. Потом оглянулся. Но «уникального ребенка» уже не было.

Вася не стал дожидаться, когда художник начнет выполнять его совет. Нехорошо лезть под руку, если человек работает. Посоветовал и гуляй дальше…

Через несколько дней Вася снова увидел художника. Только уже не на бульваре, а рядом, на Каменном спуске. С этюдником на широком ремне художник бодро шагал по ступеням. Вася хотел набраться смелости, догнать и спросить: как дела с картиной. Но навстречу шла девушка в желтом плаще и с непокрытой головой — светлые волосы взлетали на ветерке.

— О, Филипп! — сказала девушка певуче. Остановилась и заулыбалась ярким широким ртом. Художник тоже остановился. Затеребил ремень этюдника (это все Вася видел метров с пяти, чуть придержав шаги).

— Здравствуйте, Оля…

— Здравствуйте, Филипп! Как хорошо, что я вас встретила. Мне надо с вами посоветоваться… — Она взяла рыжебородого Филиппа под руку, и они пошли вниз по заваленным осенними листьями ступеням. На Васю не обратили внимания.

…А город на той картине был интересный. С причудливыми домами и башнями, с запутанными улицами, где могло случиться множество приключений; с крутыми мостиками над ручьями; с густой зеленью, что цепко карабкалась на каменные стены. Хорошо, наверно, было бы жить в таком городе. Он Вася даже снился несколько раз. Но потом — среди множества всяких дел и забот — Вася забыл и город на картине, и рыжебородого художника.

И вот — новая встреча…