Колесо превращений

... Два раза за все это время их навещал кудесник. Новости приносил неутешительные - запад бурлит. Повсюду растут секты "Пришествия Избавителя". Разбитые обры стекаются в землю Виг и оттуда во всеуслышание грозятся раздавить росомонов. Назревает что-то серьезное.

И Милав принял решение.

Едва апрель-снегогон искупался первым дождиком, по поводу которого в народе говорят: "Первый апрельский дождь воза золота стоит", - объявил кузнец о своем намерении идти в острог Выпь к воеводе.

Чернокнижник не отговаривал, он лишь попросил подождать неделю - хотел кое-какие свои особые секреты Милаву поведать на самый последний случай, "когда и мать далеко, и отец во сырой земле перину себе взбивает". Милав согласился - знания чернокнижника были настолько обширны и разнообразны, что даже "всезнание" Милава им всегда уступало.

Прошла и эта неделя, и Милав с Ухоней собрались в дорогу.

- Помни о моем наказе касательно Поющего, - сказал Нагин.

- Милава, хасю казать, - говорил Намуто, смешно коверкая слова росомонов, - усеник ты халасо. Нет стыдана мне тебя. Если не встлетимся будя сяслива, долга-долга!...

Милав обнял старика, чувствуя, как разрывается от предстоящей разлуки его сердце. Встал возле понурого Ухони, осмотрел скит, бывший его домом столько долгих и трудных месяцев. Поклонился до самой земли своим учителям и дрогнувшим голосом произнес:

- Не поминайте лихом Милава-кузнеца и Ухоню бестелесного.

И зашагал рядом с ухоноидом по влажной от стаявшего снега тропинке.

Глава 6

ЛЕНЬКА ДЕКАЛЬКОВ

В остроге Выпь ни Вышаты, ни воеводы не оказалось. Старшина крепости сообщил, что они "отъехали на неделю по очень важному делу". А какое, спрашивается, нынче самое важное дело, если не западные рубежи? Поэтому Милав, посоветовавшись с Ухоней, решил эту неделю провести у бабы Матрены сам же обещал, что без ее благословения пределов края не покинет. Вот и пришло время сдержать слово.

... Больше года прошло с тех пор, как покинули они подворье бабушки Матрены. Несколько раз они получали с оказией весточки от сердобольной старушки. Сама-то баба Матрена грамоты не разумела, поэтому приветы передавала на словах. А что можно передать на словах, да еще через чужого человека? Вот и получалось, что все эти долгие месяцы они почти ничего друг о друге не знали. Болело у Милава сердце за старушку - годы ее большие, а тут впереди разлука маячит долгая, да и края, в которые лежит их путь-дорожка, не отличаются особенным гостеприимством.

Встреча была шумной и радостной, хотя не обошлось без угроз бабы Матрены "сотворить ужасный приворот" на голову кудесника за то, что довел "Милавушку" до состояния "скелеты мертвечинской". Милав, как мог, успокаивал старушку:

- Да не волнуйтесь вы так - были бы кости, а мясо нарастет!

- Во-во, доберусь я до костей Ярилки-то, не посмотрю, что он всеми уважаемый старец! Это ж надо так над человеком измываться! Да от тебя и половины того Милава, что уходил отсюда, не осталось!! Ну да ничего, за эту недельку я откормлю тебя - справным в поход свой отправишься!

Милав только руками разводил - переубедить бабу Матрену в вопросах питания было невозможно.

... Вечером, когда благодатное солнышко уползло за синеву гор, сидели Милав с бабой Матреной на крыльце и следили за тем, как многочисленные соседские ребятишки "обкатывают" Ухоню. Зрелище было презабавным: частичная материальность позволяла детям вполне осязаемо забираться на спину уссурийскому тигру и кататься на нем до тех пор, пока хитрый Ухоня не становился невидимым, - тогда детвора с хохотом валилась на землю, а потом принималась отчаянно искать ухоноида. Да только попробуй найти Ухоню, если он стал, словно слеза, прозрачный! Но детворе только того и надо - бегают, спотыкаются, хватают друг друга и при этом неистово визжат.

- Любят детишки Ухоню... - задумчиво произнесла баба Матрена.

- И он их жалует, - отозвался Милав. - Я, наверное, больше из-за него и иду к гхотам, - вновь заговорил он после долгого молчания. - Вы же сами видите - меняется он на глазах. Быть может, еще несколько лет - и не сможет он изменить выбранного облика, так и останется жить до скончания века животиной хищной. Жаль мне его...

- Жалость, Милавушка, доброе чувство - оно душу лечит, не стыдись его. Может, через жалость-то и поможешь ты своему дружку бестелесному...

Больше нигде Милаву не спалось так легко и привольно, как у бабы Матрены. Не помня своего дома, кузнец только в этой старой небогатой избе чувствовал себя по-настоящему счастливым. Спокойствие, умиротворение нисходили на него здесь.

ШЕПОТ?

- Что он узнал о врачебных советах касательно сердца?

- Он теперь знает, что кроме духовного воздействия ему постоянно нужно иметь наготове и средства вполне материальные.

- Прежде всего, необходимо сделать так, чтобы он понял - при чрезмерных сердечных напряжениях следует менять направление мыслей, ибо они, подобно потоку горному, могут изменять весь окружающий ритм.

- И еще. Он должен усвоить: полный покой при напряжении сердца недопустим уже потому, что полного покоя не существует...