Колесо превращений

Когда Вышата с Милавом вошли в шатер воеводы, там уже собрались все старшие военачальники (числом не более дюжины), сам Тур Орог, кудесник Ярил и Баба Яга, которой галантный кудесник предложил почетное место рядом с воеводой. Польщенная старушка уселась там с видимым удовольствием. Когда шум утих, к собравшимся обратился Тур Орог:

— Все знают, для чего мы собрались здесь. Повторяться не буду. Хочу лишь еще раз напомнить, что у нас только одна попытка, — второй Аваддон может и не дать.

Далее поднялся кудесник и четко объяснил задачу каждого. Самая ответственная часть задуманного ложилась на Бабу Ягу и ее разномастное воинство. Старушка заверила всех, что ее подопечные готовы порадеть за родные дебри и чащобы, не жалея своей многоцветной крови. Когда все было оговорено, Тур Орог распустил совет, попросив задержаться Ярила, Вышату и Милава.

— Что думаешь по поводу утреннего события? — спросил он, обращаясь к Ярилу. — Может, отложить операцию до завтра?

— Нет, — категорически заявил кудесник. — Я думаю, что случившееся пойдет нам только на пользу.

— Каким образом? — не понял Тур Орог.

— Аваддону потребовалось чудовищное напряжение всех его сил, чтобы воздействовать на Милава. А потом в течение дня мы слышали его проклятия, доносившиеся из-за частокола. Я уверен, что чародей основательно подорвал свои силы, не использовать это — просто глупо.

Кудесник замолчал, поглядывая на своих путников, может, у кого еще есть какие соображения?

Откликнулся Вышата:

— Ярил прав. Аваддон после сегодняшнего дня, весьма для него бурного, должен спать как убитый. Что нам больше всего и нужно сегодняшней ночью.

— Хорошо, — не сразу откликнулся Тур Орог, — быть посему! И да поможет нам земля родная!

За тонкими стенами шатра уже почти наступила ночь. Милав, по-прежнему занятый невеселыми думами, прислушался к тому, что творилось вокруг него. А совершилось вокруг дело неслыханное, диво невиданное: теперь по лесу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на анчуток-чертенят, играющих в прятки вокруг шатра воеводы, на степенных леших, явившихся спасать отечество со всем своим многочисленным потомством, на домовых, ставших огромным табором на широкой поляне, на кикимор, готовивших «праздничный» обед из мухоморов и кокетливо зазывающих молодых ратников отведать угощеньица перед ночной «забавой». В общем, не нашлось в лесу ни одного создания, ни одной твари, которая бы не откликнулась на призыв Тура Орога; все как один встали, чтобы изгнать супостата, осквернившего своей черной ношей светлую душу страны Рос.

Милав, наблюдая происходящее, почувствовал острые угрызения совести, не время нынче поддаваться бедам-печалям, позабыв о том, что творится вокруг. Ему стало невыносимо стыдно и перед Ухоней, который, несмотря на всю свою браваду, всегда был абсолютно надежен, и перед Вышатой, перенесшим страданий никак не меньше, чем он, Милав, и перед бабушкой Матреной, пришедшей сюда для того, чтобы помочь ему — и умением травницы, и простым участием в его судьбе. Но больше всего Милаву было стыдно перед кудесником. Ведь это он, Милав-кузнец, предложил план ночной атаки на крепость силами Лесного Народа, а потом самоустранился, взвалив бремя забот на Ярила.

Подавив в себе тяжкий вздох, чтобы не выдать окружающим бури чувств, бушевавшей в его сердце, Милав спросил у кудесника:

— Могу я принять участие в ночной вылазке?

Кудесник подошел к нему поближе — луна еще только всходила, и вокруг было очень темно.

— Сегодняшняя ночь, — сказал он, — лишь предыстория того, чему обитаемый мир не был свидетелем. История будет писаться завтра тобой! Так что спи эту ночь спокойно.

— А как же насчет второй части нашего плана?

— Ухоня обо всем позаботился!

«Наш пострел везде поспел», — подумал Милав. Впрочем, недовольства Ухонина расторопность не вызвала: напротив, кузнец почувствовал радость и облегчение — похоже, только он один во всем лагере занимается самобичеванием, в то время как остальные заняты нужным делом. На душе Милава сразу потеплело, огненная кочерга перестала перемешивать его мысли, вызывая сумбур и смятение.

… Когда глухая ночь опустилась на землю и муравейник из всевозможных живых (и не совсем живых) существ вокруг крепости успокоился, началась первая часть операции по изгнанию Аваддона, которую Ухоня, проникнувшись милитаристским духом, метко назвал «Многоликая Кобра».