Колесо судьбы

— Разрешила.

— А почему ты выглядишь словно шарик, из которого выпустили воздух?

— Она это умеет. — Тана устало плюхнулась на свою кровать. — Дьявольщина! Она упросила своего ненаглядного дружка включить меня в список участниц треклятого «выездного бала». Боже мой, Шар! Я чувствую себя как последняя идиотка.

Шарон уставилась на нее, не понимая, потом засмеялась.

— Ты хочешь сказать, Тэн, что тебе предназначается роль дебютантки?

— Что-то вроде этого. — Тана была в полном смятении. — Как она могла? — Девушка застонала, будто от боли. — Ведь это надо же придумать такое!

— Это может быть забавно.

— Для кого?! И какой в этом смысл? Это все равно что аукцион по продаже молодых телок. Тебя одевают в белое платье и выставляют напоказ целой армии алкоголиков, среди которых тебе предстоит найти мужа. Неплохо придумано!

— С кем ты собираешься идти?

— Лучше не спрашивай. Она, естественно, желала бы, чтобы это был Билли Дарнинг, но он, благодарение богу, сейчас в отъезде.

— Считай, что тебе повезло. — Шарон кинула в ее сторону многозначительный взгляд.

— Да уж! Но сама затея представляется мне чудовищным фарсом.

— Вся наша жизнь — фарс, за редкими исключениями.

— Не будь так цинична, Шар!

— А ты не будь так наивна. От этого ты только выиграешь.

— Кто это сказал?

— Я. — Шарон приблизилась к ней и пристально посмотрела на нее сверху вниз. — Ты живешь, точно монахиня.

— Ты тоже так живешь.

— У меня нет выбора. — Том ей больше не звонил. Шарон понимала, что он сделал все, на что был способен, и не ожидала от него невозможного. Ее жизнь в «Грин-Хиллз» была не слишком интересной. — А у тебя он есть.

— Ну и что из этого следует?

— Ты должна начать встречаться с парнями. Тана посмотрела ей прямо в лицо.

— Нет, только не это! Никто не заставит меня делать то, что мне противно. Мне восемнадцать лет, я свободна, как птица.

— Как хромой утенок, — усмехнулась Шарон. — Тебе пора вылезать из своего гнезда, Тэн.

Ни слова не говоря, Тана прошла в ванную, которую они делили с обитательницами соседней комнаты, заперлась изнутри и включила воду. Прошел целый час, прежде чем она вышла оттуда. Когда они улеглись и потушили свет, Шарон сказала сиплым полушепотом:

— Ты помнишь, что я тебе сказала?

— О чем?

— Что ты должна ходить на свидания.

— А ты?

— Я тоже собираюсь это делать. — Шарон вздохнула. — Возможно, когда поеду домой на каникулы. Здесь мне нет пары. — Вдруг она рассмеялась. — Черт побери, Тэн! На что мне жаловаться? В конце концов, у меня есть ты.

Тана ответила ей улыбкой. Они поболтали немного и погрузились в сон.

На следующей неделе Тана отправилась с ней в Вашингтон. У выхода из вагона их встретил отец Шарон Фримен Блейк. Он произвел на Тану большое впечатление. Это был высокий, породистый мужчина с гордым, красивым лицом, будто вырезанным из красного дерева, и с такими же длинными, как у Шарон, ногами. Он приветствовал приехавших радостной белозубой улыбкой и немедленно заключил дочь в объятия, крепко прижав к груди. Он знал, что этот год дался ей нелегко, что она героически справилась со всеми трудностями. Дочь оправдала его ожидания, и он гордился ею.

— Здравствуй, малышка! Как дела в колледже? Она отстранилась от него и повернулась к подруге.

— Познакомься с моим отцом, Фрименом Блейком. Папа, это — Тана Робертc, моя подруга по общежитию. Мы с ней живем в одной комнате.

Он энергично потряс руку девушки, буквально загипнотизированной его глазами и звуками его голоса. По дороге он выкладывал Шарон новости: ее мать повысили в должности, ее брат завел новый роман; они перестроили свой дом, у соседей родился ребенок, сам он написал новую книгу. Эта теплая, дружеская беседа тронула Тану до глубины души, и она искренне позавидовала той жизни, которую, судя по всему, вела Шарон у себя дома.

Это впечатление усилилось вечером, когда они сели обедать в уютной, убранной в колониальном стиле столовой. У Блейков был красивый дом с большой лужайкой и задним двором; в гараже стояли три машины. «Кадиллак» со складывающимся верхом водил сам хозяин, невзирая на резкие нападки своих друзей. Он считал, что после стольких лет работы может позволить себе эту шикарную марку, о которой мечтал так давно. Всех четверых членов семьи, по-видимому, связывала тесная дружба. Мириам показалась Тане не просто властной особой: она была умна и настолько прямодушна, что это с непривычки пугало. Казалось, она хочет знать о каждом человеке абсолютно все. Никто не мог избежать ее въедливых вопросов, ее всевидящего взгляда.

— Теперь ты меня поняла? — спросила Шарон после того, как подруги остались одни в комнате наверху. — "Когда сидишь вместе с ней за обедом, то чувствуешь себя так, словно тебя привели к присяге и поставили перед судьями в качестве свидетеля.

Мириам хотела знать абсолютно все о том, чем была занята ее дочь эти два месяца; она живо заинтересовалась инцидентом в кинотеатре, куда безуспешно пытались попасть Шарон с Томом, а также тем, что произошло с девушками в кафе.

— Это доказывает, что она все принимает близко к сердцу, Шар.