Колесо судьбы

Последовала пауза, значение которой было понятно им обеим.

— Сама знаешь.

— Нельзя мучить себя этим всю жизнь, Тэн.

— Ты заговорила, как моя мать. Она задалась целью устроить мою помолвку хоть завтра, лишь бы только нашелся кто-нибудь, кто захочет на мне жениться, купить мне дом и наградить меня детьми.

— А что сказать об этих «сидячих забастовках», где нас забрасывают тухлыми яйцами? Тебе это нравится больше?

— Конечно же, нет.

— Твой гарвардский друг, видать, симпатичный?

— Да. — Тана улыбнулась при мысли о нем. — Он мне очень нравится — как друг. Это самый честный и искренний человек изо всех, кого я встречала.

Он позвонил ей спустя несколько дней, и она лишний раз поняла, чем он ей симпатичен. Он представился владельцем исследовательской лаборатории в Йолане, которая якобы проводит эксперименты над девушками.

— Мы пытаемся выяснить уровень интеллекта молодых леди в сравнении с юношами, — сказал он, изменив голос. — Мы, разумеется, понимаем, что он невысок, но…

Она вовремя узнала его голос, не успев дать волю своему негодованию.

— Ну вы и болтун!

— Привет, малютка! Как жизнь?

— Нормально.

Поговорив немного, она передала трубку Шарон. Девушки стояли у телефона и разговаривали с ним по очереди, пока наконец Шарон не ушла наверх, а Тана продолжала говорить и не могла наговориться. Это был не диалог влюбленных, скорее Гарри напоминал заботливого брата. Через два месяца частых звонков они сделались самыми близкими друзьями. Гарри выражал надежду увидеться с ней по весне. Она пыталась привлечь к этому Шарон, однако безуспешно. Тана было решилась уговорить свою мать и пригласить подругу к себе домой, но Мириам Блейк звонила дочери, почитай, каждый вечер: на Пасху был назначен грандиозный слет негров в Вашингтоне, всенощное бдение со свечами в защиту гражданских прав, и мать хотела, чтобы Шарон в нем участвовала. Она считала, что это станет важным событием в их жизни. «Теперь не время для каникул», — сказала она. Шарон была страшно подавлена, когда подруги покидали «Грин-Хиллз».

— Тебе просто надо было ответить отказом, Шар. — Тана взглянула на подругу и встретила сердитый взгляд ее блестящих черных глаз.

— Ха! Помнишь, как ты «отказалась» от участия в «выездном бале»?

Тана помолчала, потом медленно наклонила голову. Ее подруга права: невозможно противостоять им все время. Она передернула плечами и смущенно улыбнулась.

— О'кей, сдаюсь. Мне очень жаль. Я буду скучать без тебя в Нью-Йорке.

— Мне тоже будет тебя недоставать. — Она одарила Тану ослепительной улыбкой.

В поезде они болтали о разных пустяках и играли в карты. Шарон сошла в Вашингтоне, а Тана поехала дальше, в Нью-Йорк.

Было темно, и в воздухе пахло весной, когда она вышла из поезда и наняла такси. Дома все было по-старому, но девушке почему-то стало грустно. В их квартире абсолютно ничего не менялось и не добавлялось: ни новых драпировок, ни свежих цветов, которые могли бы порадовать глаз. Всегда одно и то же, из года в год — та же потертая кушетка, те же чахлые цветы в горшках. Когда она жила здесь постоянно, это не казалось таким унылым, но теперь — иное дело. Все теперь выглядело обветшавшим, комнаты будто уменьшились в размерах.

Ее мать еще не вернулась с работы. Тана свалила сумки на пол в своей спальне и вдруг услышала звонок телефона. Она поспешила обратно в гостиную.

— Алло!

— Говорит Уинслоу. Как дела, малютка? — Это было как глоток свежего воздуха в душном помещении. Тана заулыбалась.

— Здравствуй!

— Когда ты приехала?

— Только что. А ты?

— Вчера вечером, вместе с двумя сокурсниками. И вот я снова здесь. — Он обвел взглядом номер, который оставлял за собой его отец в гостинице «Пьерра». — Тот же город, та же тюрьма. — Он озорно улыбнулся в трубку. Они столько узнали друг о друге за время разговоров по телефону за эти месяцы, что чувствовали себя старыми друзьями. — Давай приезжай, организуем выпивку. Согласна?

Тана была рада возможности его увидеть.

— Спрашиваешь! Ты где?

— В гостинице «Пьерра», — сказал он, будто о чем-то не заслуживающем внимания.

Тана усмехнулась.

— Грандиозно!

— Не слишком. Мой родитель в прошлом году пригласил дизайнера и все здесь переделал. Теперь это выглядит как обыкновенный притон, но хорошо уже то, что я могу здесь остановиться, когда приезжаю в Нью-Йорк.

— Твой отец тоже там? — Она была смущена. Гарри иронически усмехнулся.

— Не смеши меня! Я думаю, что мой предок теперь в Мюнхене, он любит проводить там пасхальную неделю. Немцы очень ревностно блюдут христианские праздники, а также осенний праздник урожая. — В его голосе прозвучало на этот раз нетерпение. — Какая тебе разница? Приезжай, и мы устроим сабантуйчик. Я велю подать ленч в номер. Что ты хочешь? Заказ надо дать заранее, его исполнят через два часа.

Это произвело на нее впечатление.

— Я, право, не знаю… Может, гамбургер и коку? Как ты считаешь? — Ей это было в диковинку, но Гарри, по-видимому, ничуть не смущало окружающее его великолепие.