Колесо судьбы

— Как трогательно! — Гарри возвел очи горе, чем вызвал смех Таны.

— Всегда полезно знать, чем люди дышат, не правда ли? Свадьба состоится в Гринвиче, после окончания семестра.

— На той неделе я собирался полететь в Южную Францию, Тэн, но, если нужно, я отложу отъезд на несколько дней.

— Тебе это не слишком спутает карты?

— Конечно, спутает. — Он сделал уморительную гримасу. — Но для тебя я готов на все.

Гарри галантно поклонился, и она рассмеялась. Он схватил ее за руку и помог забраться на заднее сиденье велосипеда. Ссадив Тану у общежития Бостонского университета, он заторопился уезжать. В тот вечер у него было назначено решающее свидание: он уже «вложил» в девушку четыре обеда в ресторане «21» и теперь считал себя вправе рассчитывать на дивиденды.

— Как ты можешь так говорить! — возмущалась Тана, еле удерживаясь от смеха.

— Какого дьявола! Что мне, угощать ее до скончания века, ничего не имея взамен? Видела бы ты, сколько она поедает бифштексов и омаров! Мой бюджет трещит по всем швам, а эта особа… — Он улыбнулся при воспоминании о ее необъятном бюсте. — Я потом тебе расскажу, чем у нас кончится.

— Не думаю, чтобы мне это было интересно.

— Ах, простите! Это не для ушей невинной девушки… Ну, я поехал. — Он помахал ей рукой и укатил к себе.

В тот вечер Тана написала письмо Шарон и вымыла голову. На другой день они завтракали вместе с Гарри, и тот рассказал ей о постигшей его неудаче с «обжорой», как он ее теперь называл. Она съела свой бифштекс и большую часть его порции, покончила со своими омарами, а потом принялась за его. После обеда она сказала, что чувствует себя неважно и что ей надо идти готовиться к экзаменам. В результате Гарри не имел за свои старания ничего, кроме внушительного ресторанного чека и ночи спокойного, безмятежного сна.

— Все, я завязал с нею, Тэн. Черт побери, в наши дни они стали ушлые, только и смотрят, как бы тебя захомутать.

Однако стороной Тана слышала, что кто-кто, а Гарри Уинслоу не может пожаловаться на одинокую постель. Она вышучивала и поддразнивала его всю дорогу до Нью-Йорка. Он высадил девушку у ее дома и отправился к себе в гостиницу.

Когда на следующий день Гарри заехал за ней, чтобы отправиться на свадьбу, она должна была признать, что он смотрится очень эффектно: на нем были белые фланелевые брюки, блейзер из голубого кашемира и шелковая кремовая рубашка, сшитая для него по заказу отца в лондонском ателье. Наряд дополнял красно-синий галстук фирмы «Гермес».

— Боже мой! — воскликнула при виде его Тана. — Если у невесты есть хоть капля здравого смысла, она немедленно бросит своего жениха и убежит с тобой.

— Очень мне нужна эта головная боль! — Он невольно залюбовался своей подругой: зеленое шелковое платье выгодно подчеркивало цвет ее глаз; золотистые волосы, прямые и длинные, падали ей на спину — перед этим она расчесывала их щеткой, пока они не заблестели.

Глаза Таны искрились, когда она посмотрела на своего спутника.

— Спасибо, что согласился пойти со мной. Там будет очень скучно, но я к этому готова и ценю твою жертву.

— Глупости! Я вовсе никуда не собирался сегодня. Завтра вечером я вылетаю в Ниццу.

Оттуда он должен поехать в Монако, где его заберет отец на яхту своего друга. Гарри собирается провести с ним две недели, после чего отец продолжит морское путешествие с друзьями, оставив сына одного в доме на Кап-Ферра. «То-то будет житуха!» — хвастливо сказал Гарри, намекая на привольную жизнь, когда он сможет без помех волочиться за француженками. Но Тана при этом подумала с грустью: совсем один в целом доме, не с кем слова сказать, некому о нем позаботиться. С другой стороны, сама она целое лето будет вынуждена оставаться с Джин, выслушивая ее осточертевшие наставления. Она согласилась пойти на работу в «Дарнинг Интернэшнл» на два летних месяца в минуту слабости, чувствуя себя виноватой перед матерью за то, что отвоевала, хотя и не без борьбы, свободу действий.

— Я готова убить себя, как подумаю об этом, — жаловалась она Гарри. — Какая несусветная глупость! Но мне порой ее становится жалко: она бывает так одинока, когда я уезжаю в колледж. Вот я и надумала сделать матери доброе дело, но… Господи, Гарри! Что я сделала самой себе!

— Может, все обойдется, Тэн.

— Хочешь пари?

Стипендию на следующий год ей оставили, но она хотела иметь карманные деньги, чтобы тратить на собственные нужды. В этом смысле работа была кстати, но ее безумно пугала перспектива провести лето в Нью-Йорке, вместе с Джин, ежедневно наблюдая, как она унижается перед Артуром на работе. Самая мысль об этом делала ее больной.

— Мы с тобой проведем неделю на Кэйп-Код, когда я вернусь.

— Хвала всевышнему за это!