Колесо судьбы. Канон равновесия (СИ)

— Останьтесь на ночь Лунных Песен.

По залу прокатилось долгое понимающее «о-о-о!». Служившие нам за трапезой отроки, свои же подростки-кхаэли, тут же сделали вид, что они ни при чем и испарились. Я услышала мысленный смешок отца. Папа все обо мне знал лучше меня самой и прекрасно обставил нашу сегодняшнюю встречу.

— Я был бы невежей, если бы отговорился делами, — витиевато ответил Волк. — Поэтому с удовольствием приму ваше приглашение, Илленн-эрхан. Тем более что это позволит мне видеть вас у себя.

И на ту дюжину дней, что оставалась до желанного праздника, нас оставили в покое. Мы бродили, где вздумается, занимались, чем хочется, и, наконец, решились завести этот бесконечный разговор — «а помнишь?». Так я узнала, что для своих подданных он «официально женат». То есть. Фаворитка оказалась настолько наглой, что умудрилась убедить всех в том, будто брак был заключен. Я сделала вид, что для меня это не имеет значения. Женское чутье все настойчивее твердило, что этот мужчина уже принадлежит мне и только ждет момента, когда ему смогу принадлежать я. Что ж, по неписанному правилу царственные семьи заключают только династические браки, она должна была об этом помнить. Я внутренне фыркнула, посочувствовала незнакомой женщине, понятия не имеющей, что она скоро слетит с высоты, на которую забралась, и упрямо решила, что Огненный Канон все равно станцую. И пусть видит. Соглашаться выйти замуж только потому, что родители так решили, я не собиралась.

Ночь Лунных Песен наступает раз в несколько лет, когда и неподвижный Акрей и хэйвийская луна сияют в полную силу одновременно. Тогда приходит время Кланам собираться вместе, чтобы сливаться душами в единое целое и петь до рассвета. Тогда мы чувствуем себя по-настоящему близкими, зная рядом плечи и руки родичей, слыша их голоса и мысли, видя свет глаз. Не все, конечно, сходятся в одном месте, наше число слишком велико, а земли слишком обширны. И песни в эту ночь звучат везде, где только есть наши родичи.

В бело-золотые стены Ареи-Калэн Мортан съехались мои братья со свитой и многочисленными женами и кхаэли со всех ближайших селений. Спешили вернуться те, кто был в рейде и на северных рудниках. Приехал даже дядька Димхольд, огромный полуседой великан с могучими руками кузнеца и воина. Суров он, и с языка частенько срывается крепкая брань, но сложно найти кого-то столь же доброго и теплого, как Хранитель Земли — уж я-то знала, что Димхольд Каменное Сердце на самом деле переживает за всех нас больше, чем мы сами за себя. Я визжала от счастья, когда он подбросил меня высоко в воздух а потом поймал и подбросил еще раз, как в детстве.

Заветная ночь приближалась, и волнение все больше захлестывало меня. Я сама себе казалась перетянутой струной, что должна вот-вот лопнуть. Ничем не выдавать себя было сложно — чуткий Фирре, как магическое зеркало, отражал мои чувства, но, в отличие от меня, не умел их скрывать. В результате надо мной посмеивался даже мой учитель Слова, молчаливый хромой Тирель дин Хашериф, у которого я спасалась от колючек насмешника Рино. Сухощавый и болезненно худой, с волосами пепельно-мышиного цвета, мой наставник, как поговаривали, жил только благодаря Камню Искры в груди. Отец нашел его последним из из предсказанных шестерых амиранов, когда страшная гниль уже догрызала кости несчастному. Камень остановил болезнь и даже немного оттолкнул ее, но сильным быстрым хищником, как все кхаэли, Тирель стать так и не смог. Его пожизненными друзьями оставались книги, а Клан Арсинаи, главой которого он формально назывался, едва ли насчитывал больше двух дюжин душ. В его библиотеке можно было отыскать книги по любой науке, от изящной словесности до алхимии, химерологии и высшей магической физики. Чтобы хоть как-то отвлечь себя, я часами просиживала, зарывшись в старые страницы и отгородившись даже от Волка.

Но вот, она, наконец, настала — та самая ночь.

В крепости погасили почти все огни, оставив лишь пламя в очагах. Затушили факелы и свечи, накрыли специальными колпачками световые кристаллы. Всюду теперь царствовал только и единственно лунный свет. Снег искрился в перемешанном персиково-голубом сиянии алмазной россыпью, деревья будто оделись в серебро и золото. Наши маги уговорили ветра не дуть, морозы — не крепчать. Костры разжигать не полагалось, чтобы не мешать светить ни равнодушному голубому Акрею, ни доброй Силетле. Разве что потом, когда к исходу ночи голоса охрипнут и позамерзнут ноги-руки.