Колесо судьбы. Пламя и крест

– Я могу понять, – Кенна опустила взгляд, и сердце её сдавила тоска. – Могу понять, что когда нечто светлое входит в твою жизнь, отказаться от него нет никакой возможности. И ты сделаешь всё, чтобы причаститься к нему.

– Да, – подтвердил Леннар, – это так, – хотя и не понял до конца, о чём именно Кенна говорила. – Вы пытаетесь поколебать мою веру – так знайте. У меня достаточно причин сомневаться в ней. Я не хочу, чтобы вы стали ещё одной.

– Но я не могу отказаться от вас…

– Если не хотите оставить меня в покое – поддержите меня, а не стремитесь сломать.

– Хорошо, – Кенна опустила взгляд. – Простите, что была слишком груба.

Она развернулась и, шелестя одеяниями, двинулась прочь. А Леннар не удержался – обернулся ей вслед и, сколько мог, наблюдал, как стройная фигурка тает в темноте.

Он не мог поверить, что в этом хрупком обличье может обитать демон. Нет, чувства, которые вызывала у него юная бардесса, не походили на похоть – хотя Леннар и хотел ею овладеть.

Он сам не понимал, от чего так пронзительно теперь в груди. Как будто он обидел и оттолкнул того, кто верил в него.

Прошло несколько дней. Тан попросил Леннара отправиться с отрядом его воинов в разъезд. Леннар отлично понимал, что его принимают здесь лишь потому, что верят в крепость его доспеха и силу меча, и потому не стал возражать.

Взгляд его, однако, то и дело устремлялся к суровым стенам замка, где осталась приворожившая его колдунья. И даже долг, ради которого он прибыл в эти дикие каменистые земли, порядком мерк перед воспоминаниями о том, как Кенна пела.

Наконец, к вечеру третьего дня, Леннар вернулся в пределы замка и, совершив омовение после долгого пути, отправился на поиски той, кто не покидал его мыслей все эти дни.

Кенна сидела в главном зале, в одном из закутков, отгороженных гобеленами и согретым отдельным камином, и играла в шахматы с сестрой.

Завидев рыцаря, приближавшегося к ним, леди поднялись и присели в реверансе на французский манер. Затем одна из них откланялась и, шелестя юбками, скрылась в полумраке.

– Сыграете со мной? – первым спросил Леннар, видя, что этого Кенна и ждёт.

Девушка кивнула.

– Выбирайте сторону. Хотя, полагаю, вам больше подошли бы белые – как ваш плащ.

– Меня больше пугает то, что чёрные очень подходят вам, – Леннар сел на скамью.

– Это не так, – Кенна опустила ресницы и принялась по новой расставлять фигуры на доске. – Если бы вы узнали меня получше…

– То вам, очевидно, удалось бы окончательно свести меня с ума.

На губах Кенны промелькнула улыбка, но глаза так и остались прикованы к доске.

– Я надеюсь, что это так.

Леннар присмотрелся к доске и сделал первый ход.

– Вы говорили с отцом? – стараясь придать голосу ненавязчивые нотки, спросил он.

– О да.

– И что?

– Прежде чем я расскажу вам, поговорите немного со мной.

Леннар молчал. Кенна сделала ход, и, поразмыслив, он тоже неторопливо продвинул пешку вперёд.

– Хотите, чтобы я рассказал вам об учении Христа?

Кенна негромко рассмеялась, и смех её был одновременно мелодичным и тёплым.

– Святой Патрик достаточно проповедовал здесь о нём. Но если вам интересна эта тема… Я могла бы в свою очередь рассказать вам о легендах наших краёв.

Леннар молчал. Легенды он любил. Но не любил – а вернее, опасался – языческих богов.

– Вы язычница? – наконец спросил он.

– Вам ли, гонимому церковью, задавать этот вопрос?

Леннар молчал. И Кенна, поняв, что ответа ей не дождаться, продолжила:

– Здесь многие молятся Богу, сотворившему мир, но и почитают древних духов, наполнивших его. Думаю, для вас это не секрет. И если бы это было иначе – вас не пустили бы сюда.

– И всё же я не язычник, – отрезал Леннар, но Кенна предпочла не замечать его слов.

– Если вы спрашиваете лично обо мне… – Кенна сделала ход ладьёй и откинулась назад, внимательно наблюдая за тем, как скользят тени по лицу рыцаря. Как при движении рук проступает косточка у основания шеи в вороте туники. Как даже под доспехом играют и переливаются крепкие мускулы, которых хотелось коснуться пальцами, – то я бы не стала говорить о вере. По крайней мере, я воспринимаю её не так глубоко, как вы. Я верю в то, что мир кругом нас наделён душой. Назовёте ли вы её духами и дадите древние имена, или эту душу будут звать единственно Бог, мне всё равно. В конце концов, и наши предки, чью веру вы так привыкли попирать, верили во Всеобщую Мать. Теперь вы верите во Всеобщего Отца.

Леннар молчал. Ему не нравилось, как рассуждает шотландка. От слов её попахивало ересью куда более опасной, чем дикарская вера язычников. А Кенна, выждав какое-то время, продолжала:

– Иногда мне кажется, – сказала она, – что мир вокруг нас замкнулся в кольцо. Как вы и сказали тогда – бесконечно вращается колесо. И всё, что может случиться, уже было когда-нибудь. А всё, что уже было, произойдёт ещё раз.

– Что вы имеете в виду? – мрачно спросил Леннар. О шахматах он уже стал забывать.

– Взять, к примеру, вас. Меня не покидает чувство, что я уже знала вас до того, как увидела в библиотеке отца.

Леннар сглотнул.