Колесо судьбы

Он уже взобрался на маунта и негромко свистнул, приказывая тому двигаться.

– Счастливо оставаться, мудрец-самоучка.

Однако он тут же вернулся. И заговорил с яростью и остервенением, которых Алласт от него просто не ожидал:

– А хочешь, поделюсь с тобой еще одной мудростью напоследок? – Глаза Мерра, казалось, пылают в темноте. – Ты – несчастное затуманенное существо – посособствовал великому делу. Я найду путь к Фактории, и твоя безделушка поможет нам открыть путь в Мир Отражений. И вы все увидите, что ваш Белый Бог – это всего лишь кучка алчных трусливых жрецов, у которых одна цель – повелевать вами, водить вас за нос, как слепых, наслаждаться своей властью над целыми нациями. И ты первый скажешь нам спасибо, если выберешься к тому времени из Призрачного Мира. Ты будешь благодарен мне за открывшуюся истину.

– Нет истины, и нет заблуждения, – проговорил Алласт, борясь с головокружением. – Это же твои слова.

– Даймоны специально разбросали по миру обломки механизма, открывающего Ворота, – продолжал Мерр. – За эти фрагменты сражались могучие народы. Даймоны ждут сильнейших – тех, кто победит остальных и завладеет всеми деталями механизма. Только им откроется путь во внешний мир. Но никто не догадывается, что сильнейшими могут оказаться умнейшие, – при этих словах он ткнул себя кулаком в грудь. – И мир встанет под серые знамена – вот увидишь!

– Проклятые богоборцы, – Алласт уже едва выдавливал слова, он терял силы каждую секунду. – Когда же вы поймете, что только согласие между нациями…

Он не закончил – силы иссякли, перед глазами поплыли желтые пятна.

Мерр больше ничего не сказал, он развернул маунта и направился прочь. Алласт не сводил глаз с темного силуэта, медленно удаляющегося в направлении Кряжа. В пентагране оставалась единственная капсула с живым светом, Алласт читал целебное заклинание и продолжал смотреть в спину Мерра.

У него было острое зрение. Он смог увидеть, как тот сделал размашистое движение, словно что-то выбросил.

Это мог быть только посох. Мерр бросил его около двух сухих деревьев, склонившихся друг к другу. В тот момент это было единственной надеждой Алласта.

* * *

Огромный пещерный зал был сухим и опрятным, словно большой собор Белой церкви. Здесь вовсю кипела жизнь. Алласт и раньше встречался с цвергами, но в таком количестве видел их впервые. Малорослые жители подземелий тащили какие-то тюки, подгоняли маунтов, сновали из одного тоннеля в другой, торговались у прилавков, беседовали, степенно поглаживая бороды, – все как на площади обыкновенного города.

Только этот город не был обыкновенным. И то, что цверги впустили сюда случайного человека, было необыкновенно вдвойне.

Алласт не ждал ничего хорошего и тем не менее понимал: в его жизни вот-вот произойдет что-то важное, что-то необыкновенное, выпадающее далеко не каждому. Знать бы только, за что такая честь…

Впрочем, скорее всего, ему это объяснят.

Он лежал под навесом на груде выделанных шкур и наслаждался блаженной прохладой. Вообще самочувствие было каким-то неестественно бодрым, и даже обрубок ноги почти не беспокоил. Вероятно, здесь не обошлось без магии – Энергентам и цвергам вряд ли нужен немощный полумертвый инвалид, от которого не добьешься никакого толку.

Девушка сидела рядом в резном деревянном кресле и по-прежнему смотрела в пустоту. Алласт имел возможность разглядывать ее, не стесняясь.

Он бы не сказал, что она потрясающая красавица – пожалуй, ее брови были слишком светлыми, а нос чуть больше, чем следовало бы. И все же она притягивала взгляд: и ее королевская прямая спина, и длинные ровные пальцы, и гордый изгиб бровей – все это как-то дисциплинировало, заставляло держаться так же спокойно и достойно. Никакого сомнения, что в прежней жизни она была непростым человеком. И как ее, бедняжку, угораздило впутаться в безмолвные игры Энергентов…

Внезапно Алласту в голову пришла дерзкая мысль, которая его самого сначала не на шутку испугала. Но неистребимое любопытство взяло свое.

Он тихонько направил на девушку свой посох и едва слышно начал читать Особую главу из заветной книги мага-врачевателя. Ее применяли в тех случаях, когда применять было больше нечего. Любой начинающий лекарь мог прочитать эту главу и неожиданно получить какой-никакой результат. А мог и не получить, что случалось чаще.

Во всяком случае, для изгнания безумства, которое тяжелее всего давалось врачующим магам, применялась только Особая глава, и Алласт решился.

Вначале ничего не происходило. Потом Алласт заметил, что у девушки порозовели щеки. Это внушало надежду. Только бы вселившиеся в нее Энергенты ничего не заметили…

На пятой минуте Алласт со всей определенностью смог бы утверждать, что в ее мертвом взгляде вспыхивают осмысленные искорки. И вдруг – словно прорвало.

Она вздрогнула – и разрыдалась во весь голос. Сквозь плач можно было расслышать, как девушка раз за разом повторяет: «Папа, мама, простите… простите…»

Алласт не на шутку перепугался, отдернул посох и даже отполз подальше, чтоб его не заподозрили. Впрочем, догадаться было бы нетрудно…