Колесо тьмы

Сел и Пендергаст. Вытащил свиток, который дал ему Тубтен, и развернул перед чиновником. Тот нехотя его взял.

— Этот человек проезжал здесь два месяца назад. Его имя Джордан Эмброуз. Он вез деревянный ящик, очень старый. Джордан дал вам взятку, а взамен получил разрешение на вывоз. Я бы хотел видеть копию этого разрешения.

Последовало долгое молчание. Затем чиновник положил портрет на стол.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — вызывающе бросил он. — Я не беру взяток. И в любом случае через эту станцию проходит множество народу. Невозможно запомнить всех.

Пендергаст извлек из кармана плоскую бамбуковую коробочку, раскрыл ее и перевернул вверх дном, вытряхнув на стол аккуратную пачку свежих стоюаневых банкнот. Его собеседник оторопел и завороженно уставился на деньги, сглатывая слюну.

— Вы должны вспомнить этого человека. Ящик был большой, полтора метра длиной, и явно очень старый. Мистер Эмброуз не смог бы вывезти его из страны без разрешения. А теперь, добрый господин, у вас есть выбор: поступиться принципами и взять деньги либо твердо держаться принципов и закончить карьеру в горах Куньлунь. Как вы, вероятно, догадались по моему выговору и беглости речи, я хоть и иностранец, но у меня очень важные связи в Китае.

Чиновник вытер ладони носовым платком. Затем протянул руку, накрывая деньги, подгреб к себе, и пачка быстро скрылась в ящике стола. После чего собеседники обменялись рукопожатиями и вежливыми, формальными приветствиями, как если бы только сейчас встретились.

Толстяк сел.

— Не желает ли джентльмен чаю?

Пендергаст бросил взгляд на замызганный чайный сервиз и улыбнулся:

— Почту за честь, добрый господин.

Китаец грубо позвал кого-то из задней комнаты. Тотчас оттуда, семеня, вышел чиновник более низкого ранга и забрал сервиз. Пять минут спустя он принес его обратно вместе с горячим чайником. Взяточник разлил чай по чашкам.

— Я помню человека, о котором вы говорите. У него не было визы на пребывание в Китае, зато был с собой длинный ящик. Этот Джордан просил как въездную визу — без которой ему было бы не выехать, — так и разрешение на вывоз. Я снабдил его и тем и другим. Это обошлось ему… очень дорого.

Чай оказался зеленым, и Пендергаст был приятно удивлен его качеством.

— Он, конечно, говорил по-китайски. Рассказал совершенно невероятную историю о том, как пересек весь Непал и попал в Тибет.

— А ящик? Джордан что-нибудь говорил о нем?

— Сказал, что это антиквариат, который он купил в Тибете. Вы же знаете этих грязных тибетцев — родных детей продадут за несколько юаней. Тибетский автономный район завален старинными вещами.

— Вы спрашивали, что в нем?

— Сказал, ритуальный клинок пхур-бу.

Чиновник полез в ящик стола, порылся в бумагах, выудил разрешение, подтолкнул к Пендергасту. Тот внимательно просмотрел документ.

— Но ящик был заперт, и парень отказался его открыть. Это обошлось ему очень дорого — избежать проверки содержимого. — Бюрократ усмехнулся, обнажая потемневшие от чая зубы.

— Как вы думаете, что там было?

— Не имею представления. Героин, валюта, драгоценные камни… — Китаец развел руками.

Пендергаст указал на бумагу:

— Тут сказано, что он должен сесть на поезд до Чэнду, затем рейсом «Чайна эр» долететь до Пекина, с последующей пересадкой на самолет до Рима. Это правда?

— Да. Я потребовал показать билет. Если бы он покинул Китай каким-то иным способом, была бы угроза, что его остановят. Разрешение дано только на маршрут Цян — Чэнду — Пекин — Рим. Так что я уверен: именно этим путем он и проследовал. Конечно, по прибытии в Рим… — Толстяк опять развел руками.

Пендергаст записал себе информацию о маршруте.

— Как он держался? Нервничал?

Бюрократ на мгновение задумался.

— Нет. Это казалось очень странным. Он был… в приподнятом настроении. Был разговорчив. Почти сиял.

Пендергаст встал.

— Премного благодарен вам за чай, сянь шен.

— И я благодарю вас, добрейший господин, — поклонился чиновник.

Час спустя Пендергаст входил в вагон первого класса Великого Транскитайского экспресса, направляющегося в Чэнду.

Глава 6

Констанс Грин знала, что монахи Гзалриг Чонгг жили в соответствии со строго заведенным распорядком медитаций, учебы и сна, с двумя перерывами на еду и чай. Время сна было установлено с восьми вечера до часу ночи. Этот заведенный режим никогда не менялся и, вероятно, оставался неизменным на протяжении тысячи лет. Таким образом, она была почти уверена, что в полночь не столкнется с кем-нибудь, кто слоняется по залам и переходам.

И потому ровно в двенадцать — точь-в-точь как делала уже три ночи подряд — она откинула грубую ячью шкуру, служившую ей одеялом, и села на постели. Единственным звуком был отдаленный стон ветра в наружных залах монастыря. Девушка встала и облачилась в длинное монашеское одеяние. В келье стоял жгучий холод. Констанс подошла к крохотному оконцу без стекла, откинула деревянный ставень, и в келью ворвался порыв ветра. Окно открывалось прямо во тьму, на единственную звезду, мерцающую высоко в черных бархатных небесах.