Колян. Дилогия (СИ)

Остальные бандиты, опомнившись, залегли за телегами и кучами брёвен и тоже начали огрызаться одиночными выстрелами и арбалетными стрелами. Пули впивались в дерево у головы Николая, и он решил — хватит средневековья — снял автомат, поставил рычажок на одиночную стрельбу и стал снимать особо злостных стрелков. Выстрел — один ткнулся в землю. Бойцы, для которых выстрел из автомата послужил сигналом, тоже перешли на огнестрельное оружие и начали отстреливать бандитов. Это была бойня. У осажденных не было никаких шансов, хотя огрызались они довольно умело и яростно — видимо, среди них затесались и бывшие вояки, заключённые. Они собирались дорого продать свою жизнь. Пленницы в это время визжали, привязанные к телегам длинными верёвками, как скот, и Николай с досадой подумал, что часть их поляжет при перекрёстном огне. Всегда, что бы ни делали спецслужбы, при штурме гибнет большой процент заложников — до тридцати процентов и более. Минимум тридцать процентов, и это считается хорошим результатом, так как в иных случаях сто процентов заложников могут лишиться своей жизни.

Бой продолжался уже минут двадцать. Особо злостные бандиты сидели крепко, забаррикадировавшись в центре площадки. Николай не хотел применять гранаты — тогда точно заложников посечёт осколками, но и подставлять своих людёй под пули он не собирался. Николай приказал зайти с другой стороны лагеря двум самым умелым гранатомётчикам с тем, чтобы положить гранаты внутрь баррикады максимально точно, не задев пленных женщин. Взводный скомандовал двум парням, они исчезли в лесу, а казаки по команде Атамана усилили стрельбу по баррикаде, отвлекая внимание бандитов на себя.

Через десять минут Николай увидел, как тёмные предметы полетели внутрь баррикады и тут же грохнули несколько взрывов один за другим. Бойцы применили наступательные гранаты с минимальным разлётом, в отличие от оборонительной эфки, у которой разлёт осколков составляет 200 метров. Стрельба стихла, казаки перемахнули через изгородь и побежали к центру лагеря, осматривая убитых и раненых мародёров. Некоторые ещё шевелились и стонали, а возле дома их вожака ещё слышались выстрелы — вожак сидел крепко и сдаваться не собирался. Николай послал бойцов закончить с ним, что и было проделано, судя по грохоту нескольких десятков выстрелов. Атаман подозвал взводных:

— Добейте раненых. Проверьте все трупы. Нам ни к чему в тылу живые бандиты. Выберите самых опытных, с крепкими нервами бойцов, пусть занимаются этим, добивают если нужно. Девчонок отправьте к пленным бабам, пусть успокоят и освободят, посмотрят, есть может быть раненые.

Взводные побежал рысью, раздали команды и бойцы пошли цепью по территории лагеря. Неожиданно один «труп» повернулся и выстрелил из пистолета в сторону Атамана. Пуля прошла мимо, порвав рубаху Николая. Сзади кто-то тихо охнул. Он разрядил в «ожившего» автомат, сбив его двумя пулями, и оглянулся назад. Алка стояла побледневшая, прижав к животу руки. Между ними струился ручеёк крови. Она растерянно улыбнулась, потом глаза её закатились, и она мягко опустилась на заплёванную, затоптанную копытами и ногами площадку. Вот и всё. Была девчонка и нет…

Николай почувствовал, как у него ком встал в горле и зашумело в ушах, как после перепада давления в самолёте. Он кинулся к Алке, пощупал пульс. Бесполезно, видимо, она скончалась от болевого шока ещё до того, как упала на землю — пуля попала в печень. Он поднял её, такую тяжёлую, большую — почему-то мёртвые всегда весят намного больше, чем живые, как будто наливаются свинцом — и понёс её к стене, положив на участок дёрна с травой. Ему показалось, что нельзя ей лежать вот так, изломанной тряпичной куклой на заплёванной грязной земле. Впрочем, он поймал себя на мысли, что ей уже всё равно. Ему хотелось плакать, но слёз не было, он уже разучился плакать. Проглотив комок в горле, он заставил себя перейти к делу.

Осмотревшись, он увидел, что бойцы уже прочесали практически весь лагерь, все бандиты были мертвы. В центре лагеря стояли телеги с награбленным добром, в загородке бегали взмыленные кони, напуганные выстрелами и взрывами, некоторые из них были ранены. Николай отдал приказание добить раненых лошадей — мучиться им было ни к чему, остальные должны были через некоторое время успокоиться. В другой загородке держался скот — коровы и бараны. Атаман задумался. Тащить скотину с собой за 700 вёрст было глупо. Оставлять просто так — еще глупее. Да ещё и пленных баб человек тридцать — бандиты подобрали для своих утех самых молодых и симпатичных, от 15 до 35 лет. Большинство из пленниц были в плачевном состоянии — грязные, побитые, измождённые, были и беременные, раненые. Он увидел убитых — около десяти.