Колян. Дилогия (СИ)

Весть о катастрофе прозвучала неожиданно. Загремели сигналы тревоги, корабль неожиданно стал отваливать от причала, даже не убирая трапов, только скинув причальные канаты. Все были в недоумении. Уже в открытом море, в достаточном удалении от берега, выяснилось — это и так было видно — море сильно вздулось, его уровень поднялся так, что волны стали заливать причалы, город, и потом пришла Волна. Корабль встретил её лоб–в–лоб, ударом вмяло стёкла смотровых площадок и рубки, снесло все выступающие надстройки, спутниковые антенны, сорвало часть шлюпок. Но это было не самое страшное — корабль накрыло толщей воды, и казалось, что он никогда из-под неё не выберется. Его чудом не опрокинуло, он удержался в вертикальном положении только потому, что старый опытный капитан вывел лайнер из порта и направил его точно на Волну. Мощные газотурбинные двигатели новейшего корабля, спущенного на воду за пару лет до катастрофы, упорно, на последних остатках воздуха, толкали его вверх. Люди задыхались в воде. Скрипящий суставами лайнер, сбрасывая горы воды, выполз на поверхность.

Те, кто мог видеть, увидели вокруг бескрайнее море. Серые грязные волны куда-то несли кучи мусора, дома, животных — всё, что могло плавать и не утонуло в первые же минуты. Корабль тащило в неизвестном направлении, двигатели работали средним ходом, удерживая корабль носом к волнам, которые и волнами-то назвать было трудно — эти гигантские валы били по кораблю, с грохотом обрушиваясь на него, как молот Тора. Многие из людей на судне погибли в первые минуты после удара Волны — фактически, корабль на огромной скорости как будто врезался в стену, такое впечатление было от удара. Скорость Волны, помноженная на скорость корабля, привела к тому, что всё, что было не закреплено, полетело вперёд, пронзая, дробя, разрывая податливые человеческие тела. Куски выбитых стёкол, мебель, посуда и столовые приборы летели, как снаряды, убивая людей. Затем потерявших сознание и оглушённых людей накрыла вода — так задохнулись часть оставшихся в живых.

Выжили в основном те, кто находился внутри глухих стальных переборок судна — как Лев — он был старшим смены охраны, фактически, одним из руководителей службы безопасности корабля. Он тоже сильно ударился о переборку, потеряв сознание, но вода его не достала — герметичные помещения не допустили её внутрь. В живых осталось человек 250–300. Точно Лев сказать не мог, так как после всего случившегося началась паника, люди обезумели от ужаса и неразберихи. Беспрерывный сигнал тревоги, квакающий, с красными фонарями, заливающими безумным дьявольским светом коридоры внутренних помещений, никак не способствовали укреплению спокойствия и дисциплины на корабле.

Оставшиеся в живых охранники, следуя инструкции, побежали к корабельной рубке, где было назначено место сбора в экстремальной ситуации. Лифты уже не работали — видимо, механизмы повредило при ударе. А может, команда специально их отключила, чтобы замедлить доступ групп людей на верхние этажи. Им пришлось почти бегом подниматься на 17 палуб вверх, фактически, на 17–й этаж многоэтажного дома.

В рубке стоял беспорядок. В живых остались только трое людей из вахты. Одним из них, как ни странно, был капитан. Его лицо было залито кровью, один глаз был выбит — наверное, при ударе о стальную переборку, но он был в разуме и отдавал приказы. Начальник службы безопасности, повинуясь приказу, открыл оружейную комнату и получил оружие, все охранники также взяли себе по пистолету и винтовке м-16, м-18, полный боекомплект и встали на охране рубки. Потом охрана разделилась — часть её отправилась утихомиривать уцелевшую команду.

Основное беспокойство доставляли члены сферы обслуживания. В неё набирали людей со всего мира, было много арабов, индусов, африканцев, которые с недоверием относились к остальным членам команды, а особенно к охране, изначально набираемой из израильтян. Толпа попыталась напасть на охранников, и те открыли огонь. Так погибла ещё часть команды.

Лев рассказывал это с большим трудом, видимо, даже сейчас воспоминания об этом страшном дне были свежи в его голове. Больше всего в расстреле отличился Амос. Он положил не менее двадцати арабов, которых он и раньше недолюбливал — сказывалось участие в беспрерывных войнах, которые Израиль вёл с арабским миром. После этого расстрела, видимо, крыша у Амоса поехала совершенно, он уже не мог мирно решать проблемы с людьми — только с позиции силы.

После того, как бунт был усмирён, охрана взяла под контроль весь корабль. Его узлы работали, хотя рубка была начисто разбита и залита водой. Корабли такого типа и такого размера имеют очень большую живучесть — те волны что накатывали на него, для других кораблей, поменьше размером, были бы фатальны, но он всё так же упорно взбирался на очередной вал и спускался вниз.