Колян. Дилогия (СИ)

— Бойцы! С нами пришли израильтяне, их осталось немного, они хорошо послужили нашему делу. Почти половина их сложила голову за наш народ. Я думаю, они заслужили быть принятыми в наши ряды на общих основаниях. Им хотелось бы обосноваться тут, на ферме, вести хозяйство, завести семьи, в общем, поселиться тут основательно. Я согласился на это. Но нам нужно найти замену в караван, на их место. Я знаю, что вы уже тут прижились, не хочу насильно кого-то утаскивать — выберите на замену израильтянам по человеку, который уйдёт со мной и будет так же нести службу, как и раньше. В крайнем случае — совсем забирать вас отсюда не будем, и если кому хочется здесь жить, после прихода в Рось мы отправим его обратно. Главное довести караван до места, там всё наладим. Те, кто пойдёт со мной, пусть обозначатся взводному, послезавтра в путь. Разойтись. Отдыхайте.

Казаки стали расходиться, обсуждая выступление Атамана. Все сошлись на том, что он как всегда прав, да и они ещё слишком молоды, чтобы тут засиживаться. Караванщики были набраны уже через час, а израильтяне обсуждали с Николаем организацию обороны Фермы, ее структуру, в общем, всё, что нужно для нормального поселения. Николай в глубине души даже вздохнул с облегчением — по всему было видно, что будущее Фермы в надёжных руках — они будут защищать её не за страх, а за совесть и никуда не денутся от казаков. Лишних профессионалов не бывает. Это — не та Россия до катастрофы, в которой профессионалы никому не были нужны, и лишь чиновники–хапуги всё набивали и набивали карманы, пока Земля не смыла их с своего лика, как присохшее дерьмо.

Эти мысли пронеслись у Атамана в голове и ушли далеко–далеко, затянутые илом повседневных проблем и забот. Что там в Роси? Как Орда поживает? Враги рядом, о них не забыть, столкновение неизбежно. Вся суть таких государств, режимов, основана на агрессии, на праве сильного творить то, что он хочет — это показывала вся история кавказских войн, дореволюционных и в новой России. Николай не верил им не на грош, и знал — если хоть чуть–чуть дать слабину, поддаться им, показать, что могут победить — всё. Считай, жизни не будет — они будут лезть и лезть, как жирные зелёные мухи на падаль. Их можно только убить. Они понимают только силу. Не сказать, что он не уважал их — ему нравилось уважительное отношение их детей к старшим, но надо заметить — только к СВОИМ старшим, русского старика или старуху они могли унижать, бить, избивать — гяуры для них были никто, хуже грязи. Он отдавал должное их силе духа и мужеству. Они были сильными и умелыми воинами, всегда держались вместе и вступались за своих, в отличие от русаков, которые могли смотреть, как те же кавказцы унижают и избивают русака, и ничего не сделать им.

Он ненавидел их. И, дай ему возможность нажатием кнопки уничтожить их всех вместе с их потомством — он бы сделал это. Не задумываясь. Всё-таки в голове у него прочно укоренилось, что чеченец — суть враг. И так будет всегда. Ну а то, что часть людей из Орды не были чеченцами, а представляли другие народности Кавказа и обращенных в веру или просто примкнувших к ним бандитов — сути не меняло. Во главе Орды всё равно стояли чеченцы, а, значит, всё будет по–чеченски.

Его сильно беспокоило, как там, в Роси, живут оставленные им сограждане. Взять Рось Орда не сможет, уж не говоря про Арсенал. Тот был просто нашпигован оружием, оборона его организована грамотно, а жители Роси могли вообще годами не выходить из города — и воды, и еды хватало, благо озеро под боком. Но лучше осады не допускать. Время покажет, удастся ли ему это сделать.

Николай заметил, что хозяйство фермы поправилось, оставшиеся казаки сделали много для обустройства поселения. Многие женщины, узнав, что бойцы уходят, плакали. Некоторые из них утешились, что на замену им остаются другие мужчины, курчавые и темноволосые.

Глава 33. Николай становится Императором

Закон № 139

Бойцам запрещено самовольно покидать поле боя. Дезертиры караются смертью.

Караван медленно, но верно продвигался к Роси. Места были знакомые, можно сказать родные. За эти годы Николай объездил их вдоль и поперёк, тем приятнее было узнавать леса, поля. Неожиданно его нос учуял запах гари. Атаман насторожился — запах был не такой, как от костра. Он поднял руку и караван, замедлив ход, остановился. Прислушался — ничего слышно не было, но явно тянуло пожарищем. До города оставался один день пути, и к вечеру они уже должны были быть на месте. Радостное настроение улетучилось, как дым. Он подозвал двух бойцов, молча указав на них рукой и махнув — ко мне! Они, не мешкая, подъехали. Николай приказал отвязать вьючных лошадей и скакать вперёд на разведку. Что-то было не так, он чуял это всей своей душой.