Колян. Дилогия (СИ)

«Нам только жертвоприношений не хватало, — подумал он. — Надо что-то делать. Вера-то никуда не ушла, значит, будут тайком собираться, бесконтрольно, пусть лучше уж в одном месте собираются — в церкви, как положено. Объявлю православие официальной религией — всё-таки, мы казачье войско, а казаки были православными».

Через час после того, как были закончены похороны, Николай собрал всех у могил павших бойцов.

— Бойцы! Я собрал вас тут, чтобы почтить память наших соратников, погибших за счастливое будущее нашего народа. Мало они пожили, видели только бой, кровь и тяжёлые испытания. Все мы прошли через это, и всем нам ещё предстоит многое испытать, пока наша жизнь не станет мирной и безоблачной. Мы всё делаем, чтобы наш народ жил, и если надо умрём за это, как наши братья и сёстры, лежащие в этих могилах. Не забывайте своих товарищей. Земля им пухом. Прощайте, ребята… Салютовать не будем — патронов мало, надо беречь. Наша задача — сделать так, чтобы их жертва была не напрасной.

Николай повернулся и пошёл в крепость. В горле стоял комок, но слёз не было. Он знал каждого из погибших, знал ещё с их детских лет, воспитывал, учил. Многие из бойцов, что слушали его речь, плакали — девчонки навзрыд, у парней катились слёзы по щекам. Одно дело думать, что кого-то убьют, другое — видеть, как товарища, с которым вчера шутил, ел и пил рядом, теперь опускают в землю. Это казалось таким несправедливым, таким вопиюще неправильным. Впрочем, для долгих проводов не было времени. Они уже давно находились в походе, им нужно было возвращаться в Рось. Этот поход был успешным и важным, даже более успешным, чем можно было бы ожидать.

Следующий день прошёл в сборах — надо было упаковать как следует в перемётные сумы соль. Также нужно было организовать караван — людей он брал с собой немного, остальные оставались держать крепость. Итого в караван вошло 20 лошадей верховых, несущих всадников, остальные животные несли соль и снаряжение бойцов. Грустно было расставаться с теми, кто прошёл с ним все тяготы этого нелёгкого похода, но дело есть дело и теперь надо было чётко организовать Соляной путь. Наконец всё было готово — соль упакована, груз уложен, всё обговорено, на следующее утро караван уходил в дорогу. Бойцы прощались друг с другом — кто знает, когда ещё увидятся вновь и увидятся ли.

Ночь прошла спокойно. Люди никак не могли угомониться, разговаривая допоздна, и лишь команда взводного успокоила всех и лагерь засопел. Утро встретило привычным мелким дождём. Неразбериха с погрузкой, суета, ржание лошадей, нагружаемых солью — животным это явно не нравилось, короткое прощание, и длинный караван побрёл на родину. Лошади были привязаны к друг другу уздечками. Зрелище, конечно, было забавное — длинная–предлинная змея, состоящая из недовольных лошадей, медленно тянулась по дороге. Кони за время простоя отвыкли носить грузы, они всхрапывали, иногда пытались брыкаться, осаживаемые бойцами, но скоро всё пришло в норму. Караван пошёл.

Следующие несколько дней тянулись скучно и обыденно, к удовольствию Николая, страстно желающего, чтобы хоть в ближайшее время приключений и волнений не было. Они становились на ночь у ручьёв и речек, поили лошадей, пускали их кормиться, одевая путы, снимали с них груз, для чего приходилось каждый день нагружать и сгружать несколько тонн, готовили еду, охотились и засыпали, чтобы проснуться и опять проделать всё то же самое. Рутинная работа усыпляла, мозг успокаивался, отрешённый от вопросов жизни и смерти. Каждую ночь к Николаю приходила Катька, осуществляя сразу и охрану его тела и ублажение его — о чём она с хихиканьем ему как-то заявила. Ему нравилось проводить время с ней, от неё он как будто заряжался молодостью и оптимизмом. Молодые не могут долго думать о смерти, они не верят в собственную смерть — они в какой-то мере бессмертны. Это старики только думают и говорят о ней. Ему нравились Катькина наглость и бесстыдство: она получала от жизни всё, что могла, жила одним днём.

Как-то он сказал ей, что если его жёны узнают, что она с ним кувыркается — побьют ведь! Она со смехом ответила, что, во–первых, пусть он не будет наивным — все всё давно знают, и его жёны не против, чтобы в походе его ублажали симпатичные охранницы.

— Они сказали, что здоровее будет, не сотрётся у него…