Колян. Дилогия (СИ)

— Новый Владимир в осаде. Численность осаждающих примерно две тысячи человек. Из них основных бойцов — половина, они хорошо вооружёны — автоматами, автоматическими карабинами, гранатомётами. Остальные — легковооружённые, прислуга и рабы. У них есть пистолеты и арбалеты, холодное оружие — сабли, тесаки. У основных тоже у каждого холодняк. Обложили по всем правилам, нас из города вышло трое в разные стороны. Двоих поймали, сняли кожу живьём. Я видел это издалека. Я ушёл только потому, что у меня есть опыт войны в джунглях, спецназ до потопа, хотя и меня немного зацепили. Кроме бойцов ещё много рабов, согнанных с окрестностей. Женщин используют для сексуальных развлечений, мужчин заставляют копать под крепость. Детей собрали и увели на юг. Наши вначале не стреляли по копающим, теперь приходится садить по своим — иначе стены повалят. Но и достать их теперь сложно — они ушли под землю. В общем, времени мало осталось.

— Кто командует осаждающими?

— Какой-то чеченец. Асланбек его звать. Они, чеченцы, всегда у ордынцев на главных должностях. Как элита. На низших должностях — разные наёмники, пушечное мясо. Да вы знаете… Но командир у них дельный, осаду ведёт грамотно, за стены высунуться нельзя — тут же снайперы снимают. Мы уходили через подземный ход, но они нас и там ждали. Я чудом ушёл.

— Ясно. Можешь быть свободен, отдыхай. Как звать?

— Николай.

— Шагай, тёзка, лечись.

Спецназовец отсалютовал и вышел. Николай посидел молча, потом поднял голову и спросил:

— Кто-то хочет высказаться? Какие будут мнения по действиям? Давайте, советники, быстрее думайте. А то останемся без городаг. Никакие пушки не помогут. Да ещё и им достанутся, а нам только этого не хватало… Дмитрий, Михаил, не молчите.

Дмитрий поднялся, помолчал, потом угрюмо сказал:

— Чтобы собрать такое количество бойцов, нам придётся оголить границы, и всё равно времени это займёт не менее 10 дней, пока всех соберём и подтянем к Владимиру. За это время город падёт.

— Сколько мы можем выставить бойцов?

— Вместе с кадетами пятьсот человек. Кадеты необстрелянные, их двести. Оружия хватает с лихвой, запас большой.

— Как быстро мы сможем добраться до Владимира?

— Часть мы сможем перебросить на грузовиках, примерно к вечеру — три камаза, 6 взводов, итого 150 человек. Остальные на лошадях, дня за два–три. Если быстрее ехать — лошади падут. Основные грузы — боеприпасы — довезем на камазах.

— Дима, мне жаль лошадей, но город и людей жальче. Берёте вторую лошадь в поводу и гоните, не останавливаясь. Спать, есть, справлять нужду — на конях. Лошадей меняете в дороге. Я поеду с камазами. Быстро всех собирайте, через час выезжаем. Все встали. Вперёд.

Николай поднялся и быстрым шагом пошел на второй этаж в свои апартаменты. В голове роились планы, воспоминания, мысли. Как, как с пятью ротами, из которых полноценных три, перебить две тысячи мародёров. Кое-что пришло ему в голову, он повернулся, спустился во двор и отдал распоряжения подошедшим командирам. Потом опять пошёл в дом, прощаться с семьёй… в который уже раз.

Глава 35. Николай попадает в лихую заварушку

Закон № 199

Запрещено употреблять в пищу мясо неизвестных в допотопное время животных, а также любые неисследованные плоды деревьев и кустарников.

Камазы натужно ревели двигателями, собранными из остатков разбитых грузовиков. Время не делало их лучше, да и солярки не становилось больше, хотя в Арсенале и был запас горючего — ёмкости и цистерны, закопанные в землю на глубину нескольких метров, хранили сотни тонн соляры, в нынешнее время являющейся настоящим сокровищем. Нескоро ещё заработают нефтеперерабатывающие заводы на Земле… да и заработают ли вообще? Николай не заботился этим вопросом, его больше волновало, успеют ли они добраться до Владимира, пока не рухнули стены города. Перед треснутым стеклом кабины метались ветки разросшихся деревьев, с них на машину падала какая-то мелкая нечисть — зверьки, насекомые, гигантские многоножки с острыми жвалами и отвратительным полупрозрачным жёлтым брюхом. В кузове грузовика, плотно забитом вооружёнными бойцами и мешками с боеприпасами и провизией, стояла ругань — хотя кузов и был накрыт тентом, эта нечисть умудрялась всё-таки влететь и приземлиться на людей. Они с хрустом давили поганцев и, по солдатскому обычаю, ругали дорогу, командиров, врага, а потом сосредоточенно обсуждали, сколько им осталось ещё ехать, будет ли привал и когда же они наконец пожрут.