Колян

— В общем — слушай, Лёва. Вы ещё не поняли это, но вы уже покойники. Я не шутил и не преувеличивал, когда говорил это. Мои люди уже давно спохватились, что меня нет, и точно вас выследили. Несколько минут, и все ваши полягут. Мне не хочется лишних жертв, да и люди лишними теперь не бывают. Сейчас ты идёшь, срочно собираешь всех, они сносят оружие ко мне в комнату и сами выстраиваются к стене, руки на затылок. Иначе даю гарантию, что вы трупы. У нас почти 60 человек, в полном вооружении, а вы захватили их командира. Ты понял?

— Понял! Сейчас.

Лев выскочил наружу и начал что‑то громко кричать на иврите. К нему подтягивался народ, видно было, что они сильно обеспокоены и что‑то бурно обсуждали. Он им что‑то доказывал и, наконец, они стали оставлять свое оружие у порога. Лев заглянул в дом и осторожно спросил:

— Вы гарантируете всем жизнь? Люди волнуются.

— Гарантирую. Моё слово закон.

Лев бросил на пол несколько винтовок м-16, пистолеты, потом ещё приволок несколько стволов. На полу высился уже неплохой арсенал оружия. Николай с любопытством взял в руки большой, угловатый пистолет. «Глок, — подумал он, — Симпатичная штучка. Вот только патроны… Впрочем, там оставались ещё патроны в оружейке».

Он проверил патроны в магазине и стволе — патронов было мало. Похоже, дела у израильтян были швах. В лесах они жить не умели, с местными состыковаться тоже не смогли — сказывался языковой и культурный барьер. Наконец Лев затащил последние стволы в дом — набралась приличная куча.

— Всё, мы готовы.

Николай вышел из домика, морщась от боли в голове и моргая на солнце глазами. Постоял немного, подождал, пока глаза привыкнут к свету, и огляделся — израильтяне стояли, дисциплинированно положив руки друг другу на плечи и отвернувшись к стене избушки. Он сосчитал их — 21 человек. 22–й лежал в луже крови на грязном полу. Атаман досадливо поморщился:

«Ну кто мешал выслать парламентёра, переговорить нормально, ну что за пренебрежение к людям другой нации! Антисемитизм — зло, но и семитизм — полный отстой. Любой безумный национализм есть глупость. Впрочем, это не касается чеченцев — душить их надо. Враги всегда враги».

— Ладно. Все повернулись и сели на землю. Хватит стены подпирать. Эй, ребята, выходите, всё нормально! — кусты зашуршали и на площадке перед избушкой сразу стало тесно от подступивших казаков. Они все были до зубов вооружены. Катька подскочила к Атаману :

— А как ты догадался, что мы уже здесь, Николай Фёдорович? Откуда узнал?

— Да вы топали как слоны, чего там не узнать‑то, — поддразнил их Николай. — Чего так долго шли‑то?

— Да мы боялись, что они вас убьют, Атаман, — сказал взводный. — А так мы давно здесь. Случись что, мы бы затоптали их вмиг, как тараканов. За вас шибко боялись… Теперь никуда вас одного не отпустим, не дай Бог, что случится, что будем делать‑то?

— Прямо уж и никуда… По нужде, что ли, одному сходить нельзя мне? — засмеялся Николай. — Может, ещё и подержите?

— А и подержу! Чот, не держала, что ли, — охальница Катька зихихикала за спиной и остальные казаки тоже заржали, не опуская оружия и держа на мушке израильтян.

— Ну ты, Катька, зараза! — невольно восхитился Николай. — Тебе палец в рот не клади, до задницы откусишь, не завидую мужику с которым ты жить станешь. Заездишь нахрен.

— Ну и заезжу! Мужичонки‑то какие хлипкие пошли, чуть что — сразу спать! Это не про вас, Атаман, вы хоть куда. А я и туда и сюда с вами согласная!

Казаки окончательно покатились со смеху, Николай тоже не удержался и заржал. Отсмеявшись и вытерев слёзы с глаз, он скомандовал:

— Ну всё, разрядку дали и будет. Теперь к делу. Собирайте их стволы и пошли к нашему лагерю. Там и будем решать, что с ними делать.

Через полчаса смешанная процессия потянулась лесной тропой к кораблю. Спереди, сзади и с боков шли казаки, внимательно следя за действиями новых знакомых — так‑то они с виду мирные… вроде бы. Но осторожность не помешает.

Путь занял часа полтора, из чего Николай сделал заключение, что избушка израильтян была километрах в пяти–шести от корабля. Почему так далеко, он не задавался вопросом. Оставшиеся в лагере казаки, охранявшие лошадей, тоже были рады, что атаман вернулся, и засыпали пришедших вопросами, оглядывая пленников настороженным и любопытным взглядом. Последние сильно отличались от местного населения своими жгуче–чёрными кудрявыми волосами, большими носами с горбинкой и странной речью. Многие из бойцов выросли уже после Потопа, поэтому иностранцев они никогда не видели, и им всё было внове.