Колян

Стилет был сделан, вероятно, из обломка старинной шпаги. Колян нашел его на одном из выездов на коп и решил оставить себе — денег за него много все равно не дадут, а при такой работе как у него, хороший клинок лишним не будет. Работать с ним Колян умел, все‑таки готовили его к разведывательно–диверсионной деятельности, можно сказать, киллера из него делали, и делали умело. А война уже отшлифовала бойца до совершенства.

«Так что же им понадобилось от меня — денег? Я нищий, они об этом знают. Что я лично знаю такого, что их могло бы заинтересовать? Барыга? Ну и чего — барыга, он мне не сват, не брат был… Я к нему отношение имею только так, сбоку–припеку. СТОП! А пакет? Какой пакет мне оставлял Леший?»

Больше двух месяцев назад к Коляну с просьбой обратился его знакомый, тоже копарь по войне с погонялом «Леший». Копатель давно его знал и даже почти доверял. Был случай, когда они после удачной сдачи хабара зарулили в пивнушку и там здорово набухались. Местные шпанюки, которые живо просекли, что бабло у парней водилось, наехали на них в переулке, решили взять на гоп–стоп, когда парни потащились к остановке трамвая, поддерживая друг друга.

Шпанюков было четверо, они явно рассчитывали на легкую добычу, но двух тертых–перетертых «бродяг» взять было совсем непросто. Леший прикрывал ему спину, опираясь на Коляна (на ногах они держались не очень твердо, хотя пара пропущенных в балду ударов быстро их протрезвили).

Леший бил кастетом, который извлек откуда‑то из недр своих широченных штанов–варенок, Колян подобрал обрезок трубы, и для шпаны все закончилось печально — через пару минут двое валялись в отключке, а остальные отползали, подвывая и размазывая красные сопли.

После того случая два парня и подружились….

Как‑то раз Леший неожиданно заявился к нему на квартиру и вполголоса, оглядываясь нервно и суетливо (что было на него совсем не похоже), попросил Коляна на время спрятать некий пакет — там, мол, важные документы. Ничего такого страшного, просто надо подержать их какое‑то время и все, а то дома у Лешего держать их нельзя — ремонт идет, вдруг потеряются.

Колян был с тяжелого похмелья, ему было не до выяснения что почем, да и не любитель он был лезть в чужие дела — свои бы разгрести. Так что он сунул пакет на антресоли и благополучно забыл о нем на несколько месяцев.

С тех пор он Лешего не видел, и этот инцидент в памяти замылился, затянулся тиной. И вот теперь память выкинула на поверхность нужную информацию… Неужели этот пакет и был причиной его похищения?

Колян подумал еще минуты три и со вздохом встал: «Чего морочить голову предположениями? Все равно скоро все узнаю…».

Он немного размялся в полной темноте — в чулане было сыро и холодно, как в склепе. Пошарился руками по полкам, нашел еще ворох простыней, развернул, сложил несколько штук вместе и закутался ими с ног до головы.

Прошло, наверное, часа два, и Колян, пригревшись, стал слегка задремывать. Снаружи чулана загромыхало, и в щель приоткрытой двери влилась тусклая серость осеннего дня.

На пороге Колян увидел Хомяка:

— Иди мля, копарь х….в, Седой с тобой базарить будет.

Колян сбросил простыни и перешагнул порог, а Хомяк сзади немедленно двинул парня кулаком в поясницу, подгоняя:

— Быстро, мля, шагай, урод! Ноги тащишь, как беременная шлюха!

Колян в ответ промолчал, сканируя местность вокруг:

«Елки стоят рядами, пространство просматривается и простреливается, за сосновым бором лес, река с той стороны, с этой овраг… Забор бетонный, высокий, хрен перескочишь. Наверху арматуры заточенные и колючая проволока. Вот, мля, устроили суки Бухенвальд. Лес для бухания, Бухенвальд!» — глупая мысль пришла к Коляну и он нервно хихикнул.

— Чо, мля, лыбишься, сука? Шагай шибчее… напоследок. Больше не пошагаешь, — заржал Хомяк и еще раз крепко двинул его в спину.

«Походу, валить меня будут, других вариантов нет… Надо что‑то придумывать, выбираться… Тееекс… Спектакль разыграть придется!»

Наконец они пришли к одноэтажному, вытянутому, как кишка, зданию на самом краю турбазы. Тропинка от него тянулась к реке и упиралась в купальню с беседкой и лавками из дерева, отполированного и покрытого лаком. За причалом виднелась темная осенняя вода, покрытая рябью от холодного ветра. На берегу стояли легкие шлюпки, водные велосипеды и спасательные круги, напоминавшие об ушедшем лете.

Хомяк подвел Коляна к двери и втолкнул его внутрь. Колян влетел, с трудом удержавшись на ногах, и осмотрелся. В комнате стоял стол из темного, тяжелого даже на вид дерева, сервированный закусками и разнообразными спиртными напитками, а вокруг стола сидели пять человек — уже знакомый Коляну «Носорог», и еще четверо, которых Колян не знал, да и, впрочем, не хотел бы знать. Главным в компании, судя по всему, был хорошо одетый человек лет пятидесяти с седыми, практически белыми волосами. Он наткнул на вилочку аппетитный гриб и указал вилкой Коляну на стул, стоящий в метре от стола:

— Садись, брателла, гостем будешь!