Колибри

– Украшение, что нашлось в ее кармане, мне кажется очень странным, – сказала Анна. – В том смысле, что к чему бегуну в кармане держать украшение, да и вообще. Может, стоить проверить?

– И что тут такого странного? – спросил Эско. – Девушка побежала, украшение шлепало по шее, она его сняла и убрала в карман. Чего такого? Я считаю, мы должны сконцентрировать наши усилия на поисках Йере.

– Согласен, – сказал Вирккунен. – Как это часто случается, наиболее очевидная версия оказывается самой правильной.

– А что с телефоном? – спросил Рауно. – Девчонке позвонили с неизвестного номера.

– Да, еще мы изучили украшение и не нашли следов пота – вообще ничего. Наверное, совсем новое. Но самое интересное, что на телефоне тоже ничего не было: ни пятен жира, ни отпечатков пальцев, даже ее собственных, – сказала Кирсти. – И это невозможно, если только их целенаправленно не стерли.

– Убийца стер сообщения и протер телефон, – сказала Сари.

– Хладнокровно, однако. Грохнуть девчонку из дробовика, а потом остаться протирать телефон.

– А что я вам говорю про нашего Йере? – усмехнулся Эско. – Когда мы найдем паренька, то все станет ясно.

– Ладно, согласен, – сказал Вирккунен. – В свете всего вышеизложенного поиски и, главное, обнаружение Йере Коски становится нашей задачей номер один. Делаем перерыв на пять минут и затем переходим к делу семьи Челкин.

– С этими Челкиными мы ничего не можем поделать, – начал Эско, вернувшийся лишь через десять минут.

Анна ждала от Вирккунена какой-нибудь реакции – взбучки или хотя бы замечания, все же речь шла о втором опоздании на одно и то же совещание, но никто ничего не сказал. Казалось, никто даже не заметил его отсутствия. «Неужели он может делать все, что ему заблагорассудится?» – растерянно подумала Анна.

– Девчонка отказалась от своего заявления, – продолжил Эско. – Якобы своим звонком в экстренную службу она разыграла пьесу, попыталась отомстить папашке за то, что тот не пустил ее пьянствовать на дискотеку в выходные дни. Показания родственников в Вантаа подтверждают это. Отец семейства оказался на редкость приятным, несмотря на то что он черно… – тут Эско умолк, заметив укоризну в глазах Вирккунена. – Да, для многих финских папаш это образец для подражания. Нашему брату работы поубавилось бы точно.

– Выходит, следствие можно прекращать, – подытожил Вирккунен.

– По идее, речь может идти о заведомо ложном звонке в службу, теоретически о даче ложных показаний и о сопротивлении полиции. То есть все обвинения упали бы на девчонку – это если мы решим вести себя плохо. Но, по-моему, в нашем случае не стоит заниматься чепухой. Бихар научится уму-разуму, если имеет способности, – сказал Рауно.

– Да-да, все-таки речь идет о несовершеннолетней, и она не стоит на учете. Можно предположить, что допросы послужат хорошим уроком для всего семейства, что может последовать за дачу ложных показаний, – сказал Вирккунен.

Анна мешкала. Что-то ее смущало.

– Сари, кажется, ты нашла ее бывших учителей? – вдруг сказала она.

– Нашла, да. Даже двух – классные руководители школы в Раяпуро, Рийтта Колехмайнен и Хели Виртанен. Обе рассказали одно и то же: случалось, что Бихар отсутствовала продолжительное время, не то чтобы часто, и всякий раз причина устанавливалась. За ней по пятам в школу всегда ходил младший брат. Успеваемость и прилежание хорошие, без замечаний. Правда, Рийтта Колехмайнен отметила, что у нее возникали неопределенные сомнения, все ли у ее ученицы хорошо в семье, но сказала, что не знает, откуда такое чувство возникало. Да и не помнила уже. Учитель девушки в лицее сказала, что в прошлом году та уезжала в Турцию на несколько недель.

– Отсутствие в школе может иметь отношение к насилию на почве чести, – сказала Анна.

– Либо указывать на частую простуду, – буркнул Эско.

– Кстати, ничего удивительного в том, что братья, даже если они младше, могут пасти своих сестер по дороге в школу, – продолжила Анна.

– А может быть и наоборот, что старшей сестре нужно пасти своих младших братьев по дороге в школу. Этот район Раяпуро имеет ту еще репутацию, там мало кто рискнет пойти в школу один.

– Мне кажется, Бихар лжет, – сказала Анна.

– Наша принципиальная установка такова, что на допросах человек говорит правду, и мы действуем сообразно этому, – сказал Вирккунен.

– Знаю, но тем не менее.

– Если нет никаких свидетельств, а девушка сама отвергает все свои ранние обвинения и способна даже представить убедительные доказательства своим действиям, нам ничего другого не остается, как оставить дело как оно есть, – продолжил Вирккунен.

– А поинтересовался ли кто-нибудь, почему Бихар находилась в Вантаа в ночь с воскресения на понедельник, хотя утром ей следовало идти в школу? – в возбуждении спросила Анна.

– Коллеги в Вантаа задали этот вопрос, ее дядя ответил, что та должна была ехать домой еще вечером, но опоздала на поезд, – сказала Сари.