Колибри

На меня уставились бармены, готовящиеся к смене.

– Я к Дворцову, – сказала я, и дрогнувшей походкой направилась в ВИП.

Там всё было по–прежнему. Те же бежевые стены, та же роскошная мебель, только обивку сменили. Я присмотрелась к диванчикам, потому что мне показалось, что сюжет на ткани мне знаком. Потом я невольно улыбнулась: на обивке были выбиты разноцветные павлины. Она была похожа на то кресло у камина, о которое облокачивался Саша в Женеве.

Оглядев зал, я не нашла никого и прислушалась. Тишину нарушал только производственный гул здания. Я посмотрела на дверь администратора, и направилась туда.

Постучав два раза, я так и не дождалась ответа. Приоткрыв дверь, я заглянула в кабинет. Саша сидел за своим столом и изучал бумаги. На нём были очки в чёрной оправе, рукава рубашки закатаны до локтя, ворот небрежно расстёгнут.

– Привет, – сказала я, и он поднял голову.

Увидев меня в дверях, он вздрогнул.

– Алиса?

– С каких пор ты носишь очки? – я вошла в кабинет, но осталась в дверях, переминаясь с ноги на ногу.

– Старею, – он указал на кресло напротив себя, и снова опустил голову к бумагам, – Проходи, садись.

Когда я подошла к столу и оказалась ближе к свету его настольной лампы, я смогла разглядеть его внимательнее. И то, что я увидела, мне не понравилось.

Он явно не брился все эти дни. Лицо выглядело уставшим, под глазами залегли синяки. Такие были и у меня в своё время, когда я не могла уснуть и ворочалась всю ночь в кровати. Седины немножко прибавилось, и его тёмные волосы теперь были, как будто покрыты инеем. Рубашка выглядела несвежей и мятой. Я оглядела кабинет, и увидела на диване слева от себя плед и подушку. Он ночевал здесь.

Да, дело, похоже, и правда плохо.

– Читала статью обо мне? – тихо спросил он, не поднимая головы.

Я кивнула, но он не мог этого увидеть.

– Читала, – ответила я.

– Что думаешь?

– Этим шакалам просто нужны сенсации, – он поднял на меня лицо и удивлённо вскинул брови, – Через неделю об этом все забудут, – сказала я, убеждая себя в правдивости этих слов.

Он ничего не ответил, просто откинулся на спинку своего кресла, и потёр подбородок, покрытый густой щетиной. Потом он снял очки и зажмурился. Когда Саша открыл глаза, его взгляд стал привычно сконцентрированным на мне. Он молчал, просто сверлил меня своими тёмно–карими глазами и не говорил ни слова.

– Как ты? Только честно, – спросила я, не отрывая взгляд от его лица.

Он медленно пожал плечами и вздохнул.

– Я не знаю. Я должен испытывать сожаление, но я не испытываю. То, что ты сказала мне… – Саша запнулся и закинул голову на подголовник, прикрыв глаза, – Я понимаю, что это неправильно, – он поднял голову и снова уставился на меня, – Но меня больше волнует, почему тебя так это зацепило.

– Я увидела мёртвого человека, Саша, – я шумно выдохнула, – Конечно, это произошло со мной не в первый раз, но… – я пожала плечами, не найдя нужных слов.

Он ничего не ответил, не задал никакого вопроса, но посмотрев на него, я поняла, что он хочет спросить.

– Когда мы хоронили папу, я подошла к его гробу, чтобы попрощаться, – я опустила глаза на свои руки, которые вцепились в край моего шерстяного пальто, – Я не узнала его сначала. Болезнь забрала его полностью, и физически, и духовно. Конечно, – я перевела дыхание и повернула голову, уставившись на фотографии, висящие на стене, – Ему наложили грим, одели в костюм, но это был не он. Он лежал в деревянной коробке на красном атласе, абсолютно чужой и незнакомый. И даже, несмотря на это, я надеялась, что он откроет глаза и улыбнётся мне своей улыбкой. Я хотела, чтобы он умер понарошку. Не взаправду. Чтобы всё это было просто шуткой.

Я снова посмотрела на Сашу. Он внимательно слушал меня, не отрывая глаз.

– Смерть – это естественно. Я это понимаю. Это нормальный порядок вещей. Но, Саша, когда умирают молодые, или дети, или просто хорошие люди… – я покачала головой, опуская глаза, – Это ужасно.

– Ты её не знала, – сухо отрезал он.

– Она не заслужила смерти, независимо от того, знала я её или нет, – я вытянула руки и наклонилась над столом, вглядываясь в его лицо, – У неё осталась мать и сестра. Для них, я уверена, она была самой лучшей. И теперь её нет.

Он вздохнул и потянулся мне навстречу. Его холодная ладонь накрыла мою, а большой палец принялся поглаживать моё запястье.

– Я помогу им, чем смогу, – тихо произнёс Саша.

Я кивнула, и мне стало немного легче. Значит, он понимает, что несёт хоть какую–то ответственность за случившееся.

Я убрала руки со стола, и поднялась со своего кресла.

– Саш, я не считаю тебя чудовищем. Просто ты стараешься прятать свои эмоции, закрываясь ото всех. Я знаю, потому что сама была такой же, – я сделала паузу и бросила на него короткий взгляд, – Откройся хоть кому–нибудь. Станет проще. Поверь.