Колючее счастье для дракона, или Инквизиции требуется цветовод

Соня порой испытывала подобное искушение: так просто было подчиниться и вернуться под теплое крылышко, где не надо ничего решать – все решат за тебя, где не нужно думать, мечтать и творить. Просто делать то, что от тебя ждут, и будет награда. Как собачку ее Борис дрессировал. И сейчас тоже пытается. Только пряники кончились, в ход пошел кнут: угрозы отобрать ребенка, не давать денег и прочее. Интересно, что дальше? Попросит освободить квартиру, купленную вообще-то еще до брака с Соней? А почему бы и нет? Если Катя сможет его заполучить, надо же им где-то жить? Вроде как, дочь маминой подруги своей жилплощади не имеет, где-то снимает…

Леся уже мирно уснула (конечно же, снова на большой кровати) с куклой в обнимку, а Соня все расхаживала по комнате нервно. Она словно на миг вернулась в прошлое, в тесную картонную коробку, из которой с таким трудом выбралась. А ведь она не хочет больше так жить! Пусть ее новая свобода была еще такой хрупкой, такой эфемерной, пусть она только училась быть самостоятельной, зато впервые в жизни ей можно было ни на кого не оглядываться. Соня ведь совсем никогда не жила одна. Сначала за нее все решала мать – замечательная женщина, нежно любимая Соней, но очень строгая и властная. Она покупала дочери одежду, выбрала вуз и специальность, одобряла или не одобряла друзей, а потом выдала замуж из рук в руки. И ничего не изменилось, просто все решать за Соню стал муж.

Теперь же все поменялось. Борис хотел, чтобы его жена повзрослела – и она стремительно начала этот процесс. Больно и сложно, но он был прав: пора. В конце концов, ей уже давно не восемнадцать, а вполне зрелые двадцать семь лет. А это значит, пришел час выбираться из уютного теплого кокона и расправлять свои крылышки. И начинать нужно с работы, наверное, чтобы лишить Бориса еще одного рычага воздействия – финансового.

11. Бойся своих желаний

Легко было сказать: найти работу! Да где ж ее, проклятую, найти, когда у тебя на руках ребенок? Сначала нужно устроить Лесю в детский сад, а это дело невероятно сложное. Соня честно залезла в интернет, поискала какое-то занятие по удаленке или на дому и в сердцах бросила телефон на подушку. Была бы она бухгалтером, можно было бы заполнять какие-то финансовые документы. Для программиста тоже работа имелась. А ей с инженерным дипломом и полным отсутствием опыта дорога была открыта только на завод, но график Соню совершенно не устраивал.

К тому же в их маленьком подмосковном городке большой завод был только один – именно тот, на котором работал Борис. Конечно, должность у бывшего Сониного мужа была ого-го какая, вряд ли ей бы довелось с ним пересечься «по службе», но даже эта крохотная вероятность девушку откровенно пугала.

Уж очень хорошо она знала упрямство и упертость Бори: если тот чего-то захочет, то непременно воспользуется всеми доступными рычагами давления, в том числе и служебным своим положением.

Нет, завод мы из списка вычеркиваем.

Что остается? Устроится куда-нибудь уборщицей – мыть подъезды или офисы? Дворником? Официанткой в ночную смену? Лесю в таком случае можно было бы оставлять у бабушки с дедом. Наверное, не самый плохой расклад, но не приведи Господи, узнает Борис – точно будет очередной скандал. Тогда он и в самом деле отберет у Сони дочь!

Был, конечно, еще один вариант… Работа художника. Соня давно мечтала освоить не только холст, акварель и темперу, но и графический планшет с редакторами. Кое-какие начальные навыки у нее были еще со времен института, в интернете полно бесплатных курсов, главное – начать.

А вот начать она и не могла.

После памятной выходки Бориса, в одночасье в сердцах уничтожившего все то, что так трудно и долго рождалось стараниями Сони-художника, эта тонкая шестеренка сломалась.

Лопнула та самая струна, которая пела в ее душе, когда Соня творила. А без этого тихого звука внутри ничего вообще не получалось. Даже простенький самый набросок, эскиз крутобрового профиля и серебряный абрис очков на горбатом носу. А ведь тут нужно только две гелевые ручки и лист бумаги…

– Мама, мы с Катей голодные!

С Катей. Р-р-р! Леся носилась с этой дурацкой куклой, как с писанной торбой! Даже в туалет с ней в обнимку ходила и вслух ей читала. А у Сони фарфоровая красавица вызывала отвращение и какой-то потусторонний ужас, несмотря на миловидность. Соня и сама не смогла бы объяснить, почему она так ненавидела безобидную, в общем-то, игрушку, но даже и прикоснуться к ней было противно.

Кукла как кукла, дорогущая, очевидно. И нет, на ее дарительницу Соня совсем не сердилась, наоборот, желала Екатерине всяческих успехов на поприще охмурения Бориса Кошкина.

Чем скорее бывший муж забудет Соню, тем будет лучше для всех.

– Бутерброд с колбасой вас с Катей на завтрак устроит? – процедила Соня хмуро. – Или яичница?

– Яичница, – милостиво согласилась дочь. – Да, Катя? Мы хотим глазунью.