Колючка в сердце (СИ)

— Я вечером заскочу, если Вадим не против, — пообещала Вика, целуя сына и закрывая за ним дверцу. — Вань, сына, Вадим же разрешит? Продуктов заодно привезу. И фиксатор не снимай!

Иван замученно улыбался матери через стекло.

Оказавшись дома, мальчишка, скрипя зубами, кое-как стянул куртку и джинсы и сразу лёг.

— Принеси чего-нибудь холодное, пожалуйста, можно мокрое полотенце, — попросил бедолажка суетящегося вокруг растерявшегося Вадима сквозь задушенный страдальческий стон, — компресс сделаю… И баралгин найди, в коридоре вроде в ящиках упаковка валялась…

Русый быстро приволок необходимое. Ванечка заглотил обезболивающее, пристроил на поврежденное плечо мешок с колотым льдом, смежил веки.

— Я посплю, — проговорил негромко, жалобно, — побудешь со мной?

Вадим осторожно, стараясь не толкаться, примостился рядом, и оба притихли, слушали дыхание друг друга.

Эльфенок, и вправду, скоро уснул, и мужчина его оставил, поплелся на кухню приготовить хоть что-нибудь на обед.

Ваня поднялся часа через полтора, заметно посвежевший, отдохнувший. Подошел, неслышно ступая босыми ступнями, прижался сзади. Позвал, протягивая в горсти прозрачный полиэтиленовый маленький пакетик с полудюжиной шестигранных, меченых по бокам рисунком порхающей бабочки желтых таблеток:

— Вадь… ОНО было под простынями в шкафу. Сам выбросишь, добровольно, или скандал устроить?

Русый осторожно обернулся, обнял льнущего мальчишку, поддержал, ощутив через ткань футболки пересекающую верх напряженной спинки лямку фиксатора. Возразил робко:

— Ванюш… Ну зачем ты так? Это всего лишь экстази… Отличное экстази, между прочим! Я за него знаешь, какие бабки отвалил?

И получил в ответ непримиримый прямой взгляд.

— Ба-а-абки? — протянул эльфенок, разом утрачивая ласковую укешность, отталкиваясь локтями, и зарычал, обнажая клычки, — в унитаз, немедленно! Не обсуждается! Ясно?!

Колеса Вадиму терять не хотелось до колик в животе, да и планы имелись с ними связанные на ближайшие выходные, и мужчина решил воспротивиться.

— Нет, — заявил он холодно, — положи обратно, где взял, и не смей трогать чужое!

Ванечка гибко извернулся, пряча пакетик в зажатом кулачке, забился и зашипел от пронзившей травмированное плечо боли.

— Пусти немедленно! — потребовал, зеленея мордашечкой. — Пусти! — и, более не сдерживая гнева, почти в полный голос, готовый сорваться на истерический крик, — чужое? Я тебе сейчас покажу чужое, спидер недоделанный!!! — и, совсем не нежничая, ловкой подножкой отправил любовника на пол.

Вот тебе и лапочка. Вот тебе и прелесть со свеженьким вывихом. Разъяренный бешеный пантер. Даже хуже.

…Вадим поразмыслил и благоразумно остался сидеть. Смотрел снизу, кусал губы.

— Почему ты настолько против? — поинтересовался он, потирая отшибленную при падении задницу. — Экстази — не героин, привыкания не вызывает!

Ваня буркнул неразборчивое ругательство и вдруг наклонился, протянул таблетки.

— Забирай, — велел юноша, — если они тебе настолько нужны. А я пойду вещи паковать, — его изумительные бездонные дымчатые очи наполнились влагой, и слезы прорвались, побежали по щекам, — только сначала выслушай!

И заговорил очень быстро, сбивчиво, проглатывая слова:

— Мой… брат… брат-близнец… Сашка… Тоже закидывался и летал… На кислотные дискотеки бегал… Он… Он умер, Вадя, год назад… От спидов — отек мозга… Прямо в клубе умер в танцевальном зале… А вокруг… Продолжали отплясывать… Никто не понял, что он мертвый… Ужранные уроды… Теперь… — Ваня плакал, более не сдерживаясь, захлёбывался рыданиями, — …у меня нет… брата…

Вадим сгреб пакетик с дурью с раскрытой ходящей ходуном ладошки, уцепил растерявшего всю гордость и достоинство шатенчика за край футболки и привлек на колени. Эльфенок, всхлипывая, уткнулся носом, заколотился в крупном ознобе, залепетал, обжигая дыханием:

— Ваденька, я тебя умоляю, не надо колес. Я же люблю тебя, глупый. Понимаешь? Люблю. Как представлю…

Встать с Ванечкой в охапке оказалось непросто, но Вадим таки встал. Не спуская с рук ревущего в тридцать три ручья сокровища, прижимая его к себе, проследовал в туалет и, чтобы малыш видел, раскрыл пакетик и высыпал таблетки в унитаз. Дернул рычаг слива, смывая дурь в канализацию окончательно и бесповоротно, и лишь потом перехватил замершего мышонком эльфенка поудобнее.

— Я тоже люблю тебя, — шепнул, прежде чем накрыть губами юный, соленый, мокрый ротик тянущегося к ласке сероглазого, сходящего с ума от страха потерять еще одну дорогую жизнь чуда, — и клянусь, пока мы вместе — никаких экстази. Ты мне веришь?

Ваня ответил нечто совершенно невнятное и счастливое.

Обманывать возлюбленного русый не собирался. Обещал — значит обещал. Ради Ванюшеньки: несколькочасовая наркотическая эйфория не стоила его душевного покоя.

…С порога туалета на тонущих в поцелуе хозяев взирал Марс. В зубах у зверя болтался обслюнявленным комочком шерсти последний Ванин хомячок. Дохлый, разумеется.

В спальне в перевернутой раскрывшейся клетке копошилась среди опилок морская свинка — слишком большой она была для рыжика, слишком мохнатой, и кот красотку за добычу не воспринял.