Колька и Наташа

— Послушай, Минор, — еле слышно сказал он, — сбегай в ревком, задержи дядю Андрея… Ему нельзя ехать в Нобелевские мастерские… Нельзя… Его там убьют…

— А ты как? Один останешься? С ума сошел? А если тебе опять будет плохо? Замерзнешь, как муха.

— Ничего со мной не случится. Я потихоньку добреду.

— До ревкома далеко. Дай я тебе помогу. Обопрись на меня и пошли.

Колька с трудом выпрямился, отстранил руку товарища. Боль опять охватила тело, снова началось головокружение. Но он не думал о себе, мысли его были устремлены к одному: известить Острова об опасности.

— Генка, друг ты мой, беги скорее, а то опоздаешь.

Сын музыканта, наконец, понял: медлить нельзя.

— Я сделаю все, что ты сказал, — горячо зашептал он. — Можешь положиться на меня. — Минор рванулся с места.

В ночной тишине затихал, удаляясь, топот его ног.

Колька пошел, спотыкаясь, как пьяный. Он шел медленно, широко расставив ноги, покачивался, и все же упрямо продвигался вперед. Он хотел добраться до улицы, по которой, по его предположению, должен проехать Остров в мастерские. Если Генка не застанет Андрея Ивановича в ревкоме, то может быть, удастся перехватить машину.

Но через сотню шагов приступ головокружения свалил его у крыльца деревянного дома. Падая, Колька больно ударился о косяк двери и потерял сознание. Он не услышал, как за дверью послышались возня, шум, встревоженные голоса:

— Кто там?

Колька лежал, уткнувшись лицом в снег. От холода он быстро очнулся, но никак не мог отозваться на голоса и только шевелил губами.

Дверь осторожно приоткрыли, блеснул свет керосиновой лампы.

Колька зажмурил глаза и, как сквозь сон почувствовал, что его подняли и понесли.

Очнулся он в комнате, на старенькой кушетке и сразу спросил:

— Давно я здесь?

— Нет, мальчик, совсем недавно, лежи спокойно, тебе нельзя волноваться, — ответила склонившаяся над ним женщина. Она держала в одной руке лампу, другой поправляла на Кольке шинель. На ее худом озабоченном лице, так же как и на лицах других, кто был в комнате, Колька увидел сочувствие и жалость.

— Ты, должно быть, давно не ел, мальчик. Как ты отощал? Где ты живешь? Что с тобой? — допытывалась женщина.

Колька молча отстранил ее руку и попытался застегнуть шинель. Но был настолько слаб, что не смог.

— Нет, вы посмотрите, — сказал широкоплечий мужчина, — совершенно больной, он еще собирается куда-то. Лежи спокойно. Оставайся до утра у нас. Надя, принеси что-нибудь теплое, мы его укроем. Ты нам не помешаешь, мальчик.

— Конечно, — заговорили все, — не помешаешь. Лежи, куда ты пойдешь?

— В такой холод мы тебя не выпустим.

Женщина с озабоченным лицом, которую мужчина назвал Надей, передав лампу соседке, куда-то убежала. Через минуту она принесла миску, на донышке которой был суп.

— Ешь, больше у нас ничего нет. Да и у других не лучше. Ешь, а я одеяло принесу. Ты согреешься, отоспишься. А утром мы решим, что с тобой делать.

Колька с благодарностью посмотрел на нее и остальных. Так не хотелось уходить, но кто знает, какие события могли произойти за это время.

— Я пойду, — глухо проговорил он.

Лицо его при этом выражало такую решимость, что окружающие сразу расступились.

— Ну что ж, — сказал широкоплечий мужчина, — видно дело не ждет. Я пойду с тобой, провожу.

Поддерживаемый мужчиной, Колька вышел из дома. Вместе они дошли до улицы, по которой должна была проехать машина.

— Кого же мы здесь будем ждать? — удивился мужчина. — Улица пустынная, час поздний.

Колька молчал, жадно всматриваясь в темноту.

…Генка поспел в ревком, когда Остров садился в машину.

— Вам нельзя туда. Там вас убьют, — выкрикнул он, — крепко схватив Острова за шинель. Задыхаясь, он рассказал обо всем и о Кольке…

— Садись и показывай дорогу, — открыл перед ним дверцу Остров.

Старенький автомобиль давно не ездил с такой скоростью.

Первым увидел Кольку Генка.

— Вот он! Вот он! Колька! — закричал он на всю улицу.

Машина остановилась. Колька кинулся к ней.

Остров, мгновенно поняв все, поблагодарил человека, поддерживающего Кольку, и повел мальчика к машине.

Из-за угла вышла группа вооруженных людей.

Один из них, придерживая кобуру, подбежал к Острову, загудел басом:

— Товарищ предревкома, Андрей Иванович? Вы?

— Бухта? — повернулся к нему Остров. — Как операция? Все благополучно?

— Контра обезврежена! Вот они, — указал Бухта на стоящих под охраной арестованных: заведующую детским домом, шпиона и еще одного. Третьего с утра ждали и дождались.

Узнав Кольку, Бухта покачал головой и сурово нахмурил брови:

— Ворона каркнула во все воронье горло… Вы нам чуть всю обедню не испортили. Кстати, на будущее: ночью вороны не каркают, так-то…

Попрощавшись с Островым, он пошел.

Колька робко спросил:

— Кто он?

— Бухта? Чекист. Всю шайку раскрыл. И на Нобеле тоже, да и того… с перевоза…

Глава 37. На фронт

Через некоторое время, окончательно выздоровев, Колька твердо решил уйти с частями Красной Армии.

Однажды утром Костюченко, он и Наташа сидели в комнате. Мария Ивановна ушла в детский дом, которым она заведовала после ареста Ведьмы.