Колхоз: Назад в СССР

Оставалось все украсить. Андрюха обещал бусы, но блин … Я подумал и решил, не пойду к тетке. Попрошу у Ольги Ивановны. Пусть для родственников эта грамота станет сюрпризом. Ну, а перья с курей наберу. У соседки бегали, я видел. В моем воображении уже рисовалась картина, как дядька со слезами на глазах, обнимает меня и говорит Андрюхе, смотри, вот Георгий — красавчик, не то, что ты, бестолочь. А тут я, как раз, под шумок, решаю вопрос со своей поездкой на Московскую олимпиаду.

Короче, довольный, но мандец, какой уставший, потопал во двор к учительнице. Времени прошло часа четыре, не меньше. По-любому должна уже вернуться.

Миновал хозяйственные постройки и вышел к дому. Позвал, покричал. Тишина. Думаю, ну, наверное, ещё не пришла. Встал вопрос, как заполучить перья? Если пойду к нашим курам, то родственники заметят и, возможно, поймут, как сильно я стараюсь с этим «окучиванием». Без разрешения Ольги Ивановны драть ее кур тоже не камильфо, но с другой стороны, от нескольких перьев они не обедняют.

Однако, только приблизился к сараю, где предположительно обитали пернатые, взяли меня сомнения. Вот с самого начала «не зашло» у нас с этим видом домашней живности. Вообще никак «не зашло». Да ещё нарезающая круги безголовая курица упорно стояла перед глазами. Не забуду долго. Картина из фильма ужасов.

Пока бежали к дому, а точнее, Андрюха бежал, я пытался не отставать, братец в двух словах пояснил, будто так всегда происходит. После трагичной смерти через лишение башки эти сволочи почему-то могут носиться, как марафонцы. Поэтому их надо крепко держать, слить кровь, а потом благополучно отправлять на дальнейшую обработку. Но легче от данной информации все равно не стало. Воспоминания были ещё слишком свежи.

Кроме того, сто́ило приблизиться к сараю, сразу же нарисовался петух. Тяга какая-то у петухов ко мне. Не дай бог, конечно. Он вышел на улицу, а потом встал у входа, будто загораживая дорогу. Хрен его знает, может у них существует своя система общения, и эти куры от наших кур узнали о том, что человек я для них опасный, поэтому отправили петуха на разведку. По крайней мере, вид у него был воинственный.

В общем, вопрос встал ребром. Все готово для украшения, а украшать нечем.

Но я чёртову тучу сил потратил, отступать тоже поздно. За всю свою жизнь не работал столько, как с этой картохой. На ладонях даже появились красные мозоли. И кожа горела очень сильно.

Вернулся во двор, прошел почетным кругом. Идей никаких. Думаю, ну вот и замкнулась цепочка. Остаются только куры.

Затосковал конечно, но делать нечего. Не зря же я почти день убил на картоху.

Пошел обратно к сараю. Петух — на стрёме. Стоит, гад, наблюдает. И главное, взгляд у него хитрый. Как будто знает, задумал я что-то серьезное, с далеко идущими последствиями. В сарай просто так мимо него не пройдешь.

Я медленно приблизился. Петух занервничал и растопырил крылья. Вот сука… Решил мне испортить весь план. Надо его отвлечь.

Снова отошёл от сарая и поперся во двор. Хожу, как дурак, туда — сюда.

— А что это ты тут делаешь? — Появление Ольги Ивановны, как всегда, случилось очень внезапно.

Соседка стояла у ворот, обе ее руки были заняты серебристыми металлическими ёмкостями, закрытыми крышкой. В глазах отчётливо читалось сомнение и даже подозрение, что больно ранило мое самолюбие. Совсем за дурака, видимо, держат, раз один только мой вид вызывает у деревенских такую реакцию.

— Я… да так. Зашёл узнать, как дела? Может, помощь нужна. — Решил не торопиться пока что с признаниями о своих настоящих мотивах.

— Помощь? — Ольга Ивановна внимательно оглядывала двор. Даже глаза прищурила, видимо, опасаясь упустить детали. — Слышь, Тимуровец хренов, от твоей помощи потом ни один врач не откачает. Ну-ка признавайся!

Она так внезапно и так громко это выкрикнула, что нервно вздрогнул не только я, но и, наверное, ещё половина Зеленух.

— Да в чем? Обижают ваши подозрения. Вообще, между прочим, за перьями пришел.

— За какими перьями? — Соседка медленно поставила обе емкости на землю и начала по-тихоньку, по шажку приближаться ко мне.

— За куриными. За какими ещё. Павлинов же нет у Вас. Нужно перьев надергать.

— Господи… — Ольга Ивановна побледнела, закачалась, ухватилась за сердце, а потом прошептала, — Просто скажи, они живы?

— Кто? — Я реально не понял ее вопроса.

— Куры! Самородок, ты, городской!

Соседка сорвалась с места и бросилась к хозяйственной территории. Залетела в сарай, петух будто чувствуя, что прибыла подмога, благополучно скрылся внутри, побыла там минут пять, потом появилась снова во дворе.

Я стоял с видом оскорбленной невинности, ожидая извинений.

— Странно. Все на месте и даже все живы… Так а зачем тебе перья, сообразительный ты мой?

— Хорошо. Идёмте. Покажу. — Решил, чем тратить слова, лучше конкретно ткну ее носом. Пусть посмотрит.

Как только вышли на огород, Ольга Ивановна замерла, изучая развернувшуюся перед ней картину. Ровный ряд картошки, рядом — земляная насыпь, все, как положено, десять — двадцать сантиметров. Помню, что братец рассказывал.