Колхозное строительство 1

Домой шёл медленно, славу богу, хоть случайно узнал имя жены. Секретарша, когда убирала стаканы, по окончании мозгового штурма оставшиеся после нарушителей будущего закона о жестоком обращении с животными (Федеральный закон от 27 декабря 2018 г. N 498-ФЗ «Об ответственном обращении с животными и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»), спросила:

— Как там Юрочка и Лия Ивановна, вы их не заразите? — и осуждающий взгляд — мол, зря он отказался от вызова врача.

— Утром вроде всё нормально было, а я постараюсь к Юре не подходить пару дней. У жены есть, наверное, что-нибудь от простуды, ну а нет — зайду в аптеку по дороге в школу-интернат.

Событие четвёртое

Школа-интернат стояла на улице Ленина, и от самой улицы была отгорожена вполне приличным забором из железных пик. Сейчас были каникулы, и основная масса детей находилась в семьях. Тем не менее, пустой она не была: слышались детские голоса и в самой школе, и в общежитии, куда после обхода классов Пётр прошёл с завучем. Директор школы болела уже неделю. Американцы ещё не успели заразить страну колорадским жуком и гриппом, по этой простой причине директор не грипповала, а лежала с простудой.

Что можно сказать о школе? Страшные, деревянные, ужасно покрашенные парты с откидывающимися столешницами и местом для портфеля. Но ведь сейчас во всех школах, во всех городах страны такие. Полы без линолеума, покрашенные в несколько слоёв и кое-где частично облупившиеся, скрипели на тысячи ладов. Окна проложены ватой и заклеены полосками белой бумаги, но, один чёрт, от них так и веет холодом, и сквознячки гуляют. Так ведь и на улице под тридцать градусов мороз.

В общежитии ничем не лучше: от окон тянет морозцем, даже бумажные полоски кое-где отвалились. Пётр указал на это следующим за ним женщинам.

— Простудите же детей!

Ответить ему не успели. В комнату вбежала девочка лет десяти с криками:

— Оставьте меня! Без вас тошно! — бросилась на одну из кроватей и зарыдала, сотрясаясь худенькими плечиками.

— Машенька, успокойся! Пойдём в столовую, пообедаешь, — слова были правильные, а вот интонацию заботливой не назовёшь.

— Да сколько раз вам повторять! Я не Маша! Я Вика! Вика Цыганова! — девочка подскочила на кровати и обвела комнату затравленным взглядом. Под левым глазом наливался синяк.

— Вы что, детей бьёте? — поразился Штелле.

— Нет, это она с соседками по комнате подралась. Словно бес в неё утром вселился. Бегает и кричит, что она не Маша, а какая-то Вика Цыганова, — устало пояснила женщина, забежавшая в комнату вслед за девочкой.

И только тут до Петра дошло. Вика Цыганова. Та самая, которую он пытался прикрыть собой, защищая от падающей фермы. Так значит, она всё же погибла — и её кто-то или что-то забросило в этот же год, в тело вот этой худенькой девочки с пронзительно-синими глазами.

— Разрешите, я с ней наедине поговорю? — обратился Пётр к завучу.

— Зачем? — напряглась та.

— Хочу узнать, правда ли у неё синяк от драки с соседкой, и с чего вдруг ей своё имя разонравилось, — усмехнулся Штелле, — Выйдите, пожалуйста, из комнаты.

С минуту они мерились остротой взглядов с завучем. Наконец она фыркнула и, схватив за руку стоящую столбом воспитательницу, вышла за дверь, неплотно её прикрыв. Пётр подождал минуту, а затем быстро подошёл к двери и толкнул её. Удара не было, но от двери отскочили с оханьем.

— Я же вроде просил оставить нас поговорить одних? — Штелле грозно зыркнул на смутившихся женщин.

— Маша — хорошая, послушная девочка. Я не понимаю, что на неё нашло, — попыталась огрызнуться воспитатель.

— Зоя Ивановна, я через пару минут подойду к вам в кабинет. Можете пока чайку горяченького сделать, а то я, кажется, простыл, — секретарь попытался перенаправить энергию педагогов в нужное русло.

— Конечно, Пётр Миронович. Только вы не мучайте девочку, — и женщины удались.

— Русская водка, чёрный хлеб, селёдка, — напел шёпотом Пётр, внимательно рассматривая попаданку.

Лицо девочки исказилось, она как-то совсем не по-детски охнула и открыла рот.

— Любовь и смерть. Добро и зло… — теперь уже со смешинкой в глазах речитативом продекламировал Штелле.

— Кто вы?

— Тот самый пенсионер, который подарил вам букет синих хризантем, перед тем как на нас обрушилась ферма, — развёл руками Пётр.

— Но ведь это невозможно! Где мы оказались? Какой сейчас год? Что вообще происходит? — вывалила девчушка с пронзительно-синими, как те самые хризантемы, глазами.

— Вика, успокойся давай. Тут крики и паника никак не помогут. Мы в том же самом городе Краснотурьинске. Сейчас 3 января, вот только 1967 года. Я не знаю, как это произошло. Ты, кстати, читала книги про попаданцев?

— Про попаданцев? Это как фильм «Туман», или эти французские комедии с Жаном Рено и Кристианом Клавье? — наморщила рот синеглазка.