Колхозное строительство 2

— А время? Сейчас полно работы с кузовом ГАЗ-24. Не знаю. Красиво и функционально, конечно… Где раньше-то были, товарищ поэт? — и сел.

— Ещё есть мнения? — Тарасов обвёл молчащий кабинет взглядом.

— Нет, не правы вы были, Пётр Миронович, не будет драки. Стыдно им. И мне стыдно. На словах есть что добавить?

— А как же. Я купил две «Волги», гонорар за книги потратил. Уже сделаны пресс-формы для трёх дверей, заканчиваем четвёртую. Через пять, максимум шесть месяцев эти машины будут ездить по нашим Васюкам. Покажу Брежневу — вы же все слышали про его страсть к хорошим машинам. Он вас пожурит по-отечески, а я за это время свяжусь с людьми из ЦНИИТА. Они сейчас в сотрудничестве с уфимским моторным заводом пытаются смонтировать свой инжектор на несколько серийных «Волг» ГАЗ-21. Что надо? Денег? Я дам. Нужен Rambler Rebel 1967 модельного года, который выпускает фирма Nash, входящая в состав концерна AMC. На этой машине стоит инжектор. Я через барона достану. А вы как делали машины с отставанием в двадцать лет, так и будете делать, потом в тридцать. А потом вообще перестанете. Кому нужны будут ведра с болтами, когда можно будет купить «Мерседес»? — и тоже сел.

— Ну вот и зубы полетели, — это приподнялся Виктор Николаевич Поляков, — Пётр Миронович, вы не обижайтесь. Выслушайте. Конечно, сделаете. И инжекторы поставите, и салоны, как на картинках. Над вами план не высится горой неподъёмной. Я помогу не за шесть месяцев сделать, а за три. Это ничего не изменит. А вот показать Леониду Ильичу — это хорошая мысль. Он «Сорокам» хвосты накрутит, и нам достанется — и, может, вместо 24-й «Волги» будем ваших красавиц делать. Только и это отставание от Запада не изменит, лишь чуть сократит. Тут надо, как во время войны, чтобы вся страна жилы рвала. А машину хорошую придумали. И себе такую хочу, тем более — с инжектором. Можно три?

Заржали. Отпустило. Всё же не враги собрались, а настоящие конструктора и инженеры. Два часа и не заметил, как пролетели. Начали прощаться.

— Давайте подведём итог, товарищи, — похлопал ладонью по столу Тарасов, — С Противотуберкулёзным Центром решили, с «Чезетой» разберёмся, обещаю все усилия, на которые способен, приложить. По машинам. Схожу завтра к Косыгину, покажу ваши проекты, потом созвонимся. Виктор Николаевич, раз обещали опытные экземпляры сделать за три месяца, засучивайте рукава. По инжекторам. Купите «Рамблер Ребел», а с людьми из ЦНИИТА я сегодня же свяжусь. Всё вроде?

Событие тридцатое

Как там в песне Гарика Сукачёва: «Брел, брел, брел в розовый край на солнце». Пётр решил до Лаврушинского переулка пешком прогуляться. Нет, не от самого министерства — далековато. Дошёл до станции метро «Кузнецкий мост». Сел там в синий вагончик и доехал до станции «Третьяковская» с двумя пересадками. Шифровался. Продефилировал по Большой Ордынке, свернул в Большой Толмачёвский переулок, и каждый раз при первой же возможности проверялся. Слежка была. Этого мужика он вычислил ещё у министерства. Серые брюки, светло-коричневая вельветовая куртка, кепка, чуть великоватая топтуну — всё время поправлял. Или это привычка? Вот не тянул он внешне ни на КГБшника, ни на мента, служащего в наружке. Слишком легко вычислялся и начинал нервничать при попытках Петра сменить направление. Штелле даже один раз специально пошёл навстречу сопровождающему, чтобы разглядеть получше. Мужик дёрнулся и даже попытался отвернуться. Короткая стрижка, серые глаза, большой нос картофелиной. Нет, не спецслужба. Тогда кто?

В Союзе Писателей сразу попал в цепкие руки Смирновой. Вера Васильевна была не одна, попивала чаёк с последней женой Толстого Людмилой Ильиничной Крестинской-Баршевой. Красивая жгучая брюнетка — была лет тридцать назад, но и сейчас в шестьдесят была ещё хоть куда. Ухожена, напомажена, озолочена и обриллианчена. Пётр зацепил краем сознания — её вроде бы должны скоро ограбить. Или путает? Ну нет. Вот ведь на ней та самая брошь, «Бурбонская лилия». Яркий синий камень в центре. Что-то там с молдаванами, но это будет гораздо позже, кажется, перед олимпиадой в Москве.

Новостей было немало. Из самых хороших — то, что книгу Алексея Толстого с добавлением песен Тишкова и некоторых эпизодов от вдовы перевели на французский и отдали месье Бику — причём лично и причём вчера, и сам он в Москве и желает свидеться с месье Тишковым. Вот с минуты на минуту и появится. Кроме того, книгу прочитала Вера Васильевна, отдала Федину, и они, посовещавшись, решили издать её в СССР тиражом двести тысяч. Гонорар Людмила Ильинична разделила по-честному — ей две трети, за себя и покойного мужа, а Петру треть. А что, вполне справедливо. Кто же от лишних трёх с половиной тысяч откажется — это за восемь песен коротеньких. Их в фильме больше, но в книгу они не втискивались, да и не нужны были — и в кино-то лишние. Дотягивали до двух серий.