Колхозное строительство 4 (СИ)

Растаяло очарование. Исчезла Мэри Поппинс. Была высокая неприступная блондинка, подстриженная под каре, с загадочными, чуть притемнёнными очками. А стала? Нескладной, длинноногой, очкастой комсомолкой. Ошибся.

Но нельзя грубо с фанатиками, не стоит их во врагов превращать. Пусть из фанатиков станут лучше фанатами.

— Непременно. Только за несколько дней предупредите. Сами понимаете, чуть загружен. И, пожалуйста, не афишируйте Машины достижения. Обычная девочка. А то ведь проходу не дадут.

— Согласна с вами, товарищ министр. Как скажете, товарищ министр.

Всё, уходить надо. Эх, такой светлый образ Воробьёва убила. Мечту юности.

Глава 23

Прораб обращается к бригаде строителей: — Друзья мои! Сегодня начнём!

И помните: строим солидно, без воровства материала, строим как можно лучше, потому что строим для себя.

— А что строить будем? — спрашивают рабочие.

— Вытрезвитель!

Решил Пётр Миронович жизнь поменять. Не себе, семейству Брежневых. Решил и поменял — мебель в квартире.

Ну, жизнь-то тоже поменял, только себе. Вагон с мебелью пришёл, его разгрузили на склад и разделили на две неравные половины — одну поменьше, для Хали, и вторую, для «дорохохо Леонида Ильича». Как и в первый раз, возникла проблема с грузчиками и сборщиками мебели, но, наученный горьким опытом, Пётр ни бандитов, ни вояк звать не стал. Забрал с завода ЗИЛ самый последний их писк — ЗИЛ-170 (6x4). По сути — КамАЗ. Аж через десять лет этот самый грузовик, лишь чуть подправив, начнут серийно изготавливать под названием КамАЗ-5320. Это уже не игрушечный грузовичок, что добыли вначале для «Верного Ленинца» — это восьмитонный зверь. В Захарьинские Дворики и направились. Приехали. Стоп! Не совсем так. Ещё в гараже министерства сельского хозяйства взяли автобус с шофёром. Вот на трёх машинах и приехали. Передали с рук на руки новенький ЗИЛок, забрали две забракованные в прошлый раз Петром люстры (уже подшаманенные) и загрузили в автобус пятерых джигитов узбекской национальности во главе с их старшим — Закиром. Помахали Тимурычу ручкой, и на склад. Хотели быстро поменять мебель в двухкомнатной у Галины, а уж потом наброситься на четырёхкомнатную Ильича.

Не срослось до конца. Не успели. Виноваты стены — состыкованы не под прямыми углами. Когда начали монтировать встраиваемую мебель, она отказалась подчиняться законам физики, каждый раз вставая кособоко. Один раз почти и получилось, но, когда со стороны посмотрели, заухали. Щели везде. Так хотелось поматериться! Глянул на чуть не плачущую Халю — и передумал.

— Галина, мы завтра приедем с досочками, со штукатурами и прочими прорабами. Неберущуюся задачку нам строители подбросили. Ну, не расстраивайся. Зато вот Закир люстры уже повесил.

— Да, красиво. А я ведь уже всех на новоселье позвала, — рожа, тьфу, моська, опять тьфу, личико кислое.

— Во сколько?

— В пять вечера, — проблеск надежды.

— Поднатужимся. Бумагу приготовь.

— В смысле, для туалета? — ого, юмор прорезался.

— Для пола, застилать его. Ровнять стены кое-где придётся. Испачкаем.

— Во сколько?

— В шесть.

— Ух ты!

Поехали к Ильичу. Вывезли старую мебель, и на этом всё. День, да и вечер, кончился. Шехерезада прекратила дозволенные речи.

— Петя, ты устал, наверное — может, чайку с нами попьёшь? — вздохнула бабушка Виктория.

— Обязательно! Наливай, мать, мы только перекурим, — прошли в пустую комнату.

Вот тут и состоялся примечательный разговор.

Брежнев раскурил свою любимую «Новость», подошёл к форточке и выпустил в неё пару струек дыма.

— А что за ребята с тобой, Пётр были? Нерусские.

— Это я в один из колхозов подмосковных детей из детдома в Узбекистане забрал. Я же вам говорил, Леонид Ильич: половину в Краснотурьинск отправил, а половину здесь в колхозе пристроил.

— А и правда, это же те девочки, что ковёр связали. Молодцы, и ты молодец, что о сиротах заботишься, — как-то невесело Брежнев это произнёс.

Он выкинул недокуренную сигарету в форточку и прошёл по пустой комнате мимо Петра до двери, прикрыл её, снова мимо прошёл к форточке и её тоже прикрыл.

— Из Узбекистана. Ты ведь, Пётр, недавно совещание с узбеками собирал по хлопку. Мне не расскажешь?

Ясно, доложили про письмо Якова, да ещё и материалами усугубили. А добрый дедушка Ильич теперь не знает, что делать. Совещается со всеми, с кем только может. И что ему сказать? А пойдём-ка мы с коня.

— Леонид Ильич, мне докладывали, что количество собранного хлопка-сырца регулярно увеличивается, при этом площадь под посев остаётся неизменной, — вот, а теперь испытанный приём — молчание.

— Так удобрения, новые сорта, орошение… — не, не будет у Генсека собеседника, — Тоже думаешь, что приписками занимаются. От бригадира и до Первого секретаря республики.

— Хм.

— А кому тогда вообще верить можно? — схватился за пачку сигарет, но выбросил в угол.

Ну а теперь ход конём.