Коллапс. Гибель Советского Союза

Противоречие между упором Ельцина на главенство России и национальной гордостью элит Украины и других республик никуда не делось и продолжало создавать напряженность. С одной стороны, нарастали российские притязания иметь «зону влияния» или «либеральную империю» в постсоветском пространстве. С другой стороны — желание Украины и Грузии встать на одной стороне с НАТО в сдерживании России. Это был порочный круг взаимной уязвимости и встречных обвинений. Если не считать армяно-азербайджанских столкновений, открытой войны между новыми государствами после 1991 года удалось избежать. Вместе с тем немедленное обострение спора с Украиной из-за Крыма, трения между Россией и Прибалтикой, конфликты в Приднестровье, Чечне, Грузии и Нагорном Карабахе указывали на то, что впереди крупные проблемы, а не вечный мир. Ельцин сам хотел, чтобы Россия присоединилась к НАТО. Он поддерживал идею общих структур безопасности для всех восточноевропейских и постсоветских государств, в которой Россия не была бы отделена или оставлена за бортом. Однако администрация Клинтона выбрала путь расширения НАТО и предложила России «партнерство» с альянсом. По сути, ту же идею Бурбулис слышал в Брюсселе в декабре 1991-го: Россия слишком велика, чтобы полностью войти в состав Атлантического блока. Вашингтон пригласил Ельцина в клуб мировых лидеров и не скупился на похвалы, лишь бы Кремль не выкидывал фокусов у себя по соседству или на международной арене. Большинство западных специалистов позднее сошлись во мнении, что давать России шанс на включение в клуб великих держав, одновременно сдерживая ее имперские поползновения, было наилучшим решением[1538].

История России приняла новый оборот в 1999 году, через восемь лет после распада СССР: Ельцин, чье здоровье и авторитет были полностью подорваны, выбрал преемника — Владимира Путина, молодого экс-офицера КГБ, который помог победить хунту в 1991-м. Всего за несколько лет у власти Путин получил большую поддержку среди тех, кто испытывал глубокое разочарование по поводу крушения Союза и ностальгию по его величию. Многие из тех, кто десять лет назад равнодушно или с участием наблюдал за демонтажом старого советского государства, теперь хотели строить сильную российскую державу как гарантию экономической и социальной стабильности. Путин выполнил ельцинское обещание 1991 года — «Россия поднимется с колен», но по-своему. Ельцин предупреждал, что расширение НАТО может привести к новому расколу в Европе, и Путин действовал в соответствии с этим предостережением. В 2008-м произошел военный конфликт с Грузией, а в 2014-м, после присоединения Крыма, Россия вступила в прямую конфронтацию с Украиной за Донбасс. В ответ президент США Барак Обама объявил путинскую Россию опасной и ревизионистской, но при этом слабеющей и региональной державой.

Западные комментаторы все чаще стали писать о «вечной России» — плоском образе страны, которая никогда не была европейской, не знала «настоящей» демократии, оставалась вечно погруженной в деспотизм и враждовала с соседями. Надеюсь, эта книга продемонстрирует ошибочность такого взгляда. Не вина многих россиян, что переход от коммунизма к капитализму заставил их тосковать по стабильной и сильной государственности и довольно скептически относиться к лозунгам свободы и либеральной демократии.