Коллапс. Гибель Советского Союза

Экономическая катастрофа и социальные травмы, которыми сопровождался распад СССР, не объясняют и тем более не оправдывают произошедшего много лет спустя. Вместе с тем они указывают на возможность резких перемен и исторических неожиданностей в будущем. Есть поговорка: «История не терпит сослагательного наклонения». Верно – что случилось, то случилось. Но что, если бы Петр I не реформировал Россию в восемнадцатом веке? Или если бы Ленин и большевики не удержали власть в 1918–1921 годах? Без реформ Горбачева Советский Союз мог бы продержаться еще десятилетие, а затем бы рухнул с гораздо большим насилием и кровью. Но можно представить и иной сценарий, при котором СССР был бы реформирован более консервативным путем, как намечал Андропов. Внутри советских элит, включая даже партийную номенклатуру и представителей ВПК, существовал значительный потенциал для перемен. Власть денег была определяющей силой в поведении советских элит уже в последние годы существования Союза. Кремлевский правитель мог бы сделать и другой выбор – использовать эту силу, превратив бюрократов и партийных бонз в заинтересованных участников переходного процесса. В этом случае многие из них, и даже офицеры КГБ поддержали бы государственный капитализм и приватизацию, как это произошло при Ельцине и Путине. Методом проб и ошибок Советский Союз мог бы постепенно пробиться в мировую экономику с моделью государственного капитализма и с сохранением институтов власти. Разумеется, такой сценарий многим был бы не по вкусу, особенно националистам нерусских республик и российским либералам. Именно этого они боялись и с этим боролись в 1991 году. Нежелание Горбачева идти по пути номенклатурного капитализма, его тяга к компромиссам и нежелание применять силу помогли им победить.

Гораздо труднее представить, что горбачевская идея добровольного обновленного Союза могла бы воплотиться в жизнь. Те, кто критиковал этот вариант в 1990–1991 годах, попали в точку – бывшие коммунистические кланы в республиках воспользовались уникальной возможностью стать «суверенными нациями» и быстро заключили союз с внешними силами, которые придали им законность и защитили от мнимой или реальной «руки Москвы». Курс Горбачева на «демократический социализм», делегирование полномочий национальным республикам вкупе с его нерешительностью относительно полномасштабных рыночных реформ открыли ворота экономическому и политическому кризису единого государства. В конце правления Горбачева Советский Союз оказался на грани банкротства, старый правящий класс лишился легитимности, а государство лежало в руинах, как в 1917 году. Главными выгодоприобретателями этого стали не только обретшие независимость прибалты, но и рожденные в СССР элиты Украины, Казахстана и других республик.

Человеческий разум не может предвидеть на годы вперед. Кто мог представить в 1991-м, что коммунистический Китай, почти изолированный после жестокого разгона протестов на площади Тяньаньмэнь, станет второй, а в перспективе может быть и первой по величине экономикой мира? При этом вместо миллиардных инвестиций в постсоветское пространство и новых рабочих мест для американцев, как обещал президент Буш в пакете помощи для России, сотни миллиардов долларов ушли в развитие экономики КНР, а многие в Америке потеряли работу. Четверть века спустя тот самый Грэм Аллисон, который в 1991 году продвигал с Явлинским «большую сделку» по спасению Горбачева, уже писал о глобальном развороте мировых сил в сторону Поднебесной и о «неминуемом» китайско-американском соперничестве^[1539]. Даже Вашингтонский консенсус пришлось корректировать, чтобы признать неоспоримые успехи китайской экономики^[1540]. Кто мог предсказать в начале 1990-х, что три десятилетия спустя комментаторы будут обсуждать новый кризис глобального либерального порядка, упадок могущества США и распространение евроскептицизма? Сегодня уже мало кто сомневается, что эпоха повсеместной веры в несокрушимую либеральную демократию закончилась. В последнее десятилетие популизм снова поднял голову, чтобы бросить вызов старому порядку, на этот раз либеральному, в самом сердце Америки и в Восточной Европе^[1541].