Коллектив Майнд

— Меня Мишель послала. Бросила трубку и не отвечает. Ни на звонки, ни на сообщения. Сказала: забудь меня.

— Не ссы, Айзек. Все будет нормально. Только не доставай ее сейчас. Сегодня она на тебя точно злая. Ты же ей явно нравишься, это сразу видно.

— Ты прям такой молодец, все по полочкам разложил. Как в супермаркете.

— Ты ей хоть раз сказал, что любишь ее?

— Нет.

— Ну и дурак. Хотя мне кажется именно за то, что ты такой дурак, необычный кретин, ты ей и понравился. Не от мира сего.

Байки перебирал струны своей гитары, Паскаль засыпал, а Айзек что-то пытался записать в телефоне:

«Мишель, мне так тебя не хватает,
Прости меня за то, что я такой дурак.
Ты — самый счастливый период моей жизни.
Боюсь ужасно, что потерял тебя.
Что никогда не смогу тебя обнять и прижать.
Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.
Ты — чудо, случившееся в моей жизни.
Я всегда буду любить тебя.
Я хочу заботится о тебе.
Я живу надеждой и мыслями о тебе.
Давай еще раз увидимся, милая, дай мне шанс, пожалуйста.
Ты мне очень, очень нужна».

Тупо перечитав письмо несколько раз, Айзек удалил его, не отправив.

«Утро. Дико хочется пить. Мерзкий солнечный свет слепит в глаза. Почему не задернуты шторы, черт бы их побрал? Звонит телефон, но перетерпеть легче, чем встать. Опять звонят! Что им надо в такую рань? Вставать вообще не охота. Надо попробовать еще поспать». Айзек повернулся лицом к стене и снова уснул.

На другом конце линии находился недовольный Пеллегрини. Он хотел вызвать Айзека на еще один опрос, и хотел убедиться, что тот не собрался в очередную лже-Испанию. «Ничего. Позвоню позже», — думал комиссар, собираясь в аэропорт. Командировку выписал сразу на три дня, нужно было помимо Айзека поговорить с Паскалем, с его управляющей, с сотрудниками госпиталя. Как сообщили, операция сестры Айзека оплачена. И оплачена она со счета Паскаля. Формально все выглядело гладко, но уж слишком много странных мелочей собралось вокруг этого Леруа.

Формально числясь хэппи, Паскаль остался очень богатым молодым человеком. Мозги вернулись, деньги остались. Пропажа оранжевой энергии должна была пройти незаметно. Даже, несмотря на то, что скачанный объем был ощутимым, параллельно десятки людей сдали в этот день свою ОЭ, и уровень энергии на сервере не должен был снизиться. Падал он или нет — можно было узнать через неделю.

Люди обожали статистику, и собранный интеллект планеты публиковался каждый понедельник еженедельником «Сциаенс энд Пипл». Как работала система сбора статистки, толком никто из команды не знал, но было понятно, что если даже кто-то и заметит отклонение, то не сразу поймет, где прошла утечка и из-за чьих собственно мозгов, и самое главное — как.

Закон в любом случае не предусматривал воровства креатива, и заставить Паскаля заново сдать оранжевую энергию было нельзя. По крайней мере, быстро это сделать невозможно. Система юриспруденции также вмещала в себя немало идей доноров, среди которых сторонники презумпции невиновности преобладали.

Даже если придут полицейские или сотрудники «Коммуны», Паскаль снова мог бы неплохо валять дурака — Байки настоял, чтобы он пересмотрел десяток видео о хэппи и пообщался с соседями по своему поселку. Как они себя ведут, теперь для него было не секрет, и скопировать их поведение, казалось, было несложно. Конечно, его фантазия теперь работала отлично, и Паскаль живо придумал десяток способов загнать себя в угол.

Или вот если заставят снова замерить уровень…

Итак, и мозги вернулись, и деньги были. Хотя теперь это не его деньги, а фонды, фонды команды. Просто записанные на его счет. Он сам так предложил. Но тратить их было не так просто. Если хэппи придет купить не чайник, а транзистор, у продавца в магазине как минимум отвиснет челюсть…

Профессор окончательно пришел к выводу, что это не амнезия, а именно отсутствие воспоминаний из-за скачивания. Вечером все договорились собраться и решить, что делать дальше.

На следующий день началась подготовка к операции Викки. Айзек пришел в больницу в сопровождении Паскаля и Байки. Девушка на ресепшн улыбнулась им, спросила имя пациентки, имя родственника, имена сопровождающих и записала всех в журнал. Она заметно волновалась, но Айзек не обратил на это внимания. Его занимали другие дела.

Айзек радовался, что, наконец, у сестры появится шанс на выздоровление. И не просто шанс, а очень высокая степень вероятности вернуться к нормальной жизни. Он, конечно, нервничал и переживал, как любой всегда боится за близкого человека перед сложной операцией. Он смущался от того, что пока она была в коме, он чуть в нее не влюбился. Но все равно хотел ей сказать ту же фразу, что и тогда — что он очень ее любит.