Коллектив Майнд

Хозяйский столик был небольшим, но в самом центре. На нем была грубо прибитабольшая медная табличка:

«Здесь без спроса Байки могут сесть Элвис и Стив Тайлер».

Опять Элвис. «Бывает же», – подумал Айзек. То не вспоминаешь какое-то словоили имя годами, то вдруг оно как вирус входит в твой ежедневный обиход.

– Смотрю, тебя здесь очень уважают.

– Еще бы. Я могу не только руками махать, если что. Как-то обрушил сайт бараза то, что посадили сюда пару долбанных туристов-костюмов, – Байки чуть осекся ихитро посмотрел на Айзека. – Я тебя внимательно послушаю, сразу после того, какты принесешь обещанное пиво.

– Я принес бутылку двадцатипятилетнего вискаря. Вместо пива. Надеюсь, ты непротив? Твои, – Айзек кивнул в сторону второго бармена, – не будут возражать, чтоя со своей выпивкой?

– What the fuck is going on! – воскликнул Байки, – Фига себе! Вещь! Как я, по-твоему, могу быть против.Наливай, давай! Мне здесь все можно. Ты что, из общества поощрения старых добрыхрок-н-рольщиков?

– Почти, – разливая вискарь по стаканам, ответил Айзек. – Я тоже работал барменом.Уволился на прошлой неделе. Это мне подарили. Что-то вроде выходного пособия…

– Класс, – закрыв глаза, Байки вдохнул запах вискаря и довольно улыбнулся.

– Я Айзек Леруа. Просто Айзек.

– Я – Байки. Ну, ты в курсе.

Они выпили за знакомство. Айзек рассказал немного про свой бар, Байки – просвой, про мотоциклы, про Харлей, хвастался и окончательно пьянел. За третьим стаканомвиски Байки выдал серьезный монолог.

– Ты видел последний Дукати? А Хонду? А Харлей? Они теперь почти одинаковые!!!Выглядят, конечно, круто, но они все одинаковые. Уроды подавляют нашу свободу выбора!Где мой выбор? Я хочу сам делать выбор! И не хочу как-нибудь по-пьяни сесть по ошибкена Дукати! А музыка? Все диджеи играют одно и то же! Убил бы всех. Как можно былотак обосрать свою жизнь?

Минут десять Байки поливал Агентство «Коммуна» и их унифицированные технологии.Больше всего его возмущала почти полная потеря разнообразия. Даже у самых примитивныхвещей никакого выбора. Хорошо, что еще деревья и кусты не научились растить по шаблону.

– Тем, кто сдал ОЭ, еще хуже. Не дай Бог превратиться в веджи, – заметилАйзек.

– Ну, вежди и при жизни все мудаки.

– Не, не скажи. Мой друг продал креатив по любви.

– Это все равно, что по любви отрезать себе член из-за того, что он вовремяне встал!

Шутка Байки не пришлась Айзеку по душе, он попытался рассказать ему про Паскаля,но Байки сказал, что не смотрит сериалы, не читает политических газет и не слушаетистории про мудаков.

– Ну, тогда, послушай вот что! Я сам чуть не стал таким, мне случайно повезло,или не повезло, не знаю.

Айзек рассказал ему свою историю.

Байки старался внимательно слушать, но его голова уже потихоньку свисала иклонилась в сон. Когда Айзек закончил рассказ, Байки поднял глаза, посмотрел нанего и медленно произнес.

– Я предлагаю выпить за… Элвиса! За его попытку! За сопротивление!

Айзек ожидал тост за себя, за здоровье Викки, за свою историю, за что угодно,но никак не за сумасшедшего бомжа.

Видимо увидев его лицо, Байки хмыкнул и добавил:

– За сопротивление и за Элвиса! А за тебя мы тоже сейчас выпьем.

– За Элвиса! – Айзек поднял стакан.

– В нынешнее время надо быть сумасшедшим или очень крутым, чтобы бороться.Я готов, и я бу-у-удуу!

Байки шарахнул по столу так, что стакан подпрыгнул и разбился.

Глава шестая

«Коммуна» довольно спокойно относилась к протестным демонстрациям,которые со временем почти прекратились. Правонарушения были делом полиции, самоАгентство старалось оставаться в стороне, не принимая открытого участия ни вкаких конфликтах. На стороне «Коммуны» добровольно выступали вылеченные отсмертельных болезней люди. Они и их родственники были самыми агрессивнымисторонниками агентства, зачастую выходя на митинги протестующих с плакатами «Вывыступаете за нашу смерть!».

Довольно безобидное нападение, совершенное Мистером Элвисом-Анри, прессагромко называла терактом, который обсуждался целую неделю. Интерес подогревалосамо место преступления – спокойное респектабельное Монако, в криминальныхсводках почти не всплывавшее и в прежние времена.

Когда в парижскую полицию в Департамент Оранжевой Энергии поступилаитоговая сводка о расследовании монакского инцидента, она по большому счётуникого не заинтересовала. Только комиссар Пеллегрини, будучи главой отдела, былвынужден ознакомиться с документом, и взялся листать толстую папку. Обычныйслучай нападения, совершенный фанатиком-одиночкой. Скука.

Отец Пеллигрини был неаполитанцем, мать – француженка родом из Бордо, самон и родился, и вырос в Париже, но считал себя больше итальянцем, унаследовав вхарактере черты обеих наций. По-итальянски быстрые импульсивные жесты легкоуживались с мягкой французской деликатностью, когда было надо.