Коллектор

Чарли оглядывается по сторонам, словно хочет пожелать Блу и Аннабель спокойной ночи. Не заметив их, она оглядывается на меня и нерешительно кивает.

Я обнимаю ее одной рукой и открываю дверь. Я уже собираюсь выйти во внутренний дворик, когда вспоминаю, что стою босиком. Вернувшись внутрь, я роюсь в куче обуви, ища свои кроссовки. Я трачу всего лишь десять секунд на эту задачу, когда понимаю.

Их нет.

Я мечусь по дому в поисках кого-нибудь, у кого они могут быть. Никто не знает, и это меня не удивляет. Они были подписаны Дуэйном Уэйдом. А теперь их нет. Украдены. Мне хочется кричать, швырять вещи и, возможно, найти того Мэйса, о котором говорила Натали, и обливать из шланга каждого третьего человека, которого я вижу. Вместо этого я возвращаюсь к Чарли и кладу руку ей на плечо.

Когда мы подходим к «Элизабет Тейлор», Чарли спрашивает.

— Где твоя обувь?

Я прикусываю губу изнутри и делаю глубокий вдох.

— Это не важно, — говорю я. Потом целую ее в макушку и открываю дверцу машины.

Пока мы едем к дому Чарли, в машине тихо. Я чувствую, что она ждет того, что я начну разговор, но я просто не знаю, как сказать ей, кто я такой. Что это все моя вина.

Наконец она прерывает молчание.

— А что там было? В лесу?

Я смотрю на нее, потом снова на дорогу.

— Ты же знаешь.

— Один из них? — выдыхает она. — Один из тех плохишей?

Я киваю, и мое сердце сжимается, когда я слышу, как она называет моих коллег коллекторов… меня… плохими.

— Сколько их? — выдыхает она.

— Шесть.

— Кажется, не так уж много, — говорит девушка с облегчением. — А сколько здесь хороших? Таких, как ты?

— Я… я не уверен, Чарли.

Это правда, но мне становится все труднее отвечать на ее вопросы без лжи. И я действительно не хочу лгать ей. Уже нет. Я с нетерпением жду ее следующего вопроса, гадая, как мне от него увернуться. Как долго я еще смогу это делать.

— Я была так взволнована танцами, — шепчет она, глядя в окно. — Теперь это кажется таким незначительным. Ну, ты понимаешь?

— Ты нашла билеты, — я беру ее за руку.

Ее глаза остаются прикованными к пассажирскому окну, наблюдая за тем, как мир летит слишком быстро.

— Да.

Я не могу вынести поражения в ее голосе. Восемь дней назад Чарли волновалась только о том, надеть ли ей в школу фиолетовые или розовые джинсы. Теперь она борется с контрактом души, который я подтолкнул ее подписать, боясь, что неправильные люди заберут ее душу.

— Мы пойдем на танцы, — говорю я, прежде чем успеваю осознать, насколько ужасна эта идея.

Она оглядывается.

— Да, конечно.

— Так и будет, — я сжимаю ее руку. — И когда все закончится, мы разберемся с тем, что должно произойти, чтобы сохранить твою душу в безопасности.

— Как? — спрашивает она. — Как мы можем быть уверены, что моей душе ничего не угрожает?

Я сжимаю челюсти, потому что боюсь того, как она отреагирует, когда я скажу ей. Я делаю глубокий вдох.

— Нам придется бежать, — когда она не отвечает, я продолжаю. — Нам придется долго бежать, Чарли. Очень долгое время. И тебе придется бороться с выполнением контракта. Это будет очень тяжело. Самое трудное, что ты когда-либо делала. — Я растираю вверх и вниз ее руку и наношу последний удар. — Ты не сможешь позвонить домой. Тебе придется попрощаться с бабушкой и друзьями.

Долгое время Чарли молчит. Она несколько раз кивает и сжимает мою руку. Я подъезжаю к ее дому и смотрю ей в лицо.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Да, — она смотрит на меня и улыбается. Потом ее голос срывается, и слезы катятся по щекам. — Я сделала это сама с собой.

Я заключаю ее в объятия, и она рыдает у меня на груди. Я знаю, что она сердится на меня, что где-то глубоко внутри она винит меня, а не себя. И она должна. Но сейчас ей нужно, чтобы я обнял ее. Так я и делаю. Я обнимаю ее столько, сколько она хочет. Я позволяю ей плакать до тех пор, пока ее голубые глаза не становятся красными и опухшими. Затем я приподнимаю ее подбородок и вытираю слезы с ее щек.

— Прости меня, Чарли.

Она кивает и давится слезами.

— Я не понимаю, — говорит она, — что произойдет, если я выполню условия контракта, если я не смогу сопротивляться боли?

— Я не уверен, — говорю я, и это правда.

Я думаю, что, поскольку я подписал контракт, ее душа будет скользить в меня. Тогда коллекторы попытаются украсть ее у меня или утащат обратно в ад, и убьют двух зайцев одним выстрелом. А еще есть сама Чарли. Как только ее душа покинет тело, я уверен, что босс даст зеленый свет ее смерти, и он может послать кого-нибудь, чтобы забрать ее. Я знаю, что убийство человека может вызвать войну, но ясно, что босс не хочет рисковать с Чарли, с тем, что может принести ее предназначение.

Я собираюсь рассказать ей все это, но не сегодня. Я хочу, чтобы у Чарли был еще один счастливый день. Всего лишь один.

У меня есть два дня, так что я дам ей завтрашний вечер. У меня будет время, чтобы забронировать билеты и упаковать кое-какие вещи, которые нам понадобятся по дороге. Я знаю, что испытываю свою удачу, но мне нужно, чтобы это было у нее. Один последний день с бабушкой и одна последняя ночь с друзьями.

А после мы уедем.