Коллекция «Этнофана» 2011 - 2013

«Время придет, и вся гниль Рима будет смыта с лица земли Израиля». Так Нахум отвечает им, призывая к терпению. «Мы станем сильны, и сам Рим, убоявшийся нашей силы не осмелится более вступать на землю нашу». Люди верили ему, а он верил Отверженным, которые обещали его поддержать. И загадочным четырем всадникам Апокалипсиса, которые придут для очищения мира. Они хотели войны, и Нахум ее организовал. Недолго уже оставалось до того момента, когда вооруженные отряды выдвинутся, пройдя по всей стране — Галилея, Иудея, Кесария, Самария, и прочие провинции, одним словом весь Израиль. «Нам нужна только сила».

Народу скапливалось все больше, даже слишком много — они спорили, толкались, что-то яростно обсуждали, а некоторые недобро посматривали в сторону стоящих отдельно от других римских солдат. Контролировать такую толпу было сложно, даже невозможно, наверное. Люди знали чего от них ждут, знали для чего их собирали, для чего вооружали. Но пустить в действие все это еще не приходилось. Не считая грабежей зажиточных богачей, которые покинули город, как только волнения приобрели массовый характер. Римлян пока не трогали — не убивали.

Но в эту «черную» субботу, когда Нахум должен был выступить перед людьми с призывом захватить власть в свои руки, изгнав мирно римские гарнизоны, все вспыхнуло с яростным огнем. Началось с того, что люди были недовольны присутствием здесь, у места собрания, солдат, и попытались тех прогнать. Но у них был приказ, хотя сами они предпочли бы убраться отсюда подальше — такая огромная неуравновешенная толпа не могла способствовать успокоение. Все эти призывы, направленные против Рима, нервировали и раздражали их, но вмешиваться они не спешили. Евреи гордились своим невидимым Богом Ягве, они были убеждены, что только для них придет мессия, и расхаживали с надменным видом, уверенные в своей избранности. А римляне, прежде, еще до всех этих волнений, издевались над их фанатическими идеями, над их вонючими суевериями, над смешными варварскими обычаями, и каждый старался причинить соседу-еврею как можно больше зла. Но это время прошло, и теперь уже сами евреи насмехались сейчас над ними.

Вот только одними насмешками дело не ограничилось. Видя, что римляне не собираются покидать площадь, несколько людей набросились на тех с оружием. В ход пошло все что было под рукой — летели камни, палки, дубинки. У кого были ножи, те пускали их в ход, не задумываясь. Кровь была пролита. Евреи наступали на солдат, пытаясь охватить тех числом. Но когда человеку уже нечего терять, он бросает все свои силы в бой. И римляне беспощадно начали рубить всех, кто попадался. Началась бойня.

Белоснежные улицы заполнили реки крови, отрубленные пальцы, части тела, трупы… Хоть римлян и было меньше числом, они все же были вооружены, в отличии от людей собравшихся лишь для выступлений, у которых не было с собой почти никакого оружия. Люди бежали, рассыпаясь, сталкиваясь, крича, и пытаясь увернуться от острых лезвий, рубящих всех, независимо. Какой-то замешкавшийся старик, не удержавшийся в хлынувшем потоке людей, рухнул на землю, и тут же был затоптан — кровь хлынула, кости трещали, люди не замечая этого, бежали по павшим, с кем еще недавно разговаривали.

Солдаты продолжали прорубать себе путь к свободе, окруженные смешанной толпы, кто хотел вступить с ними в бой, и тех кто просто пытался сбежать. Вот один человек, пытаясь прошмыгнуть позади солдата, получил от того, не глядя, размашистый удар в голову, и рухнул к остальным, кому не посчастливилось выжить. Множество людей набросилось на камни, упрямо било по ним, вырывало их руками, стремясь заполучить хоть какое-то оружие. Одному из солдат досталось огромным булыжником сзади по голове, нанесенным с такой силой, что и шлем не помог — черепок треснул с глухим звуком, продавленный немалой вмятиной. Римляне также умирали, не справляясь с этой безумной толпой, а их мечи, тут же подхваченные, пускались против еще живых солдат.

Улицы заполнялись трупами павших и еще живых, но смертельно раненных. Стоны и крики наполнили в тот день весь город. Это были крики, как мужчин, так и женщин, как стариков, так и детей. Одна маленькая девочка, отбившаяся от своих в общей суматохе, блуждала посреди всего этого месива, зовя мать. Но крик ее был лишь одним из немногих в нескончаемом гуле страданий. Часть людей все же покинула площадь, но свободнее не становилось. Вот и эта девочка, прижатая с одной стороны еще бегущей толпой, не знала куда идти — всюду была кровь, расчлененные тела и мучения. Никто не обращал на нее внимания, заботясь только о своей жизни. Да и не одна она из многочисленных детей, оказалась сегодня в таком жутком положении бойни. Некоторым досталось хуже — сейчас они валялись на земле, мертвые или лишенные конечностей, павшие и затоптанные, с размозженными головами. В этот день смерть не смотрела, кто был перед ней — под ее смертоносное лезвие попадали все.